Невинная любовь - Бусе Кудун
Глава 15
Любовь смягчает горький вкус неудачи сладким привкусом нежности
Я быстро вышла из кабинета главного редактора. Мои суетливые шаги, должно быть, напоминали муравьиный бег. Я несла на спине эмоциональный груз, который был раз в пятьдесят тяжелее веса моего собственного тела.
Я хотела, чтобы мой разум работал так же быстро, как и тело. Это стало бы настоящим благословением, если бы я не стопорилась и не зацикливалась ни на каких мыслях, особенно сейчас! Однако, как всегда, мои мечты не имели никакой ценности в глазах Вселенной. Тем не менее я следовала советам Мины и каждый вечер проговаривала все свои самые восторженные желания.
Я шла по длинному коридору и видела, как несколько человек обернулись и посмотрели на меня. Наверняка я выглядела более опустошенной и беспомощной, чем думала. Я подошла к выходу из издательства, в которое, вероятно, больше не вернусь. Секретарь не стала открывать мне двери, как обычно. По моему лицу расползлась сладкая улыбка с примесью горечи, я глубоко вдохнула и медленно выдохнула.
Да, главный редактор сказал, что они не станут возобновлять издание моих старых книг и что их больше не интересуют мои новые книги. Ну и что? Я расправила плечи и спросила себя: неужели нет другого издательства?
Когда я открыла дверь, Вселенная сделала последний ход, который должен был заставить меня окончательно сдаться. За дверью стояли Седеф и Хюлья. Они смеялись. Увидев меня, они переглянулись, а потом уставились на меня. На лице Седеф появилось выражение, свидетельствующее о том, что она все поняла, и я почувствовала, что мне невыносимо даже слышать ее голос.
Я пронеслась вперед, как ветер, не дав ей возможности заговорить. Когда я оказалась на улице, глаза наполнились слезами. На автобусной остановке я вытерла слезы, но, пока ждала автобус, они потекли снова и так, что уже и не было смысла их вытирать. Войдя в автобус и плюхнувшись на сиденье, я зарыдала.
Всего неделю назад ушел Динчер. Тогда мне казалось, что больнее уже не будет. Я думала, что совершила ошибку, вычеркнув его из своей жизни, из-за того, что он не открылся мне. Я рыдала, пока у меня не перехватило дыхание, как сейчас.
В ту ночь, когда мы сблизились, не было никаких препятствий, чтобы идти до конца. Однако меня беспокоило то, что он оставил мои вопросы без ответа. Этим он напомнил мне Акына.
Я ушла от Акына, потому что за его вечными секретами и ложью уже не видела нашего общего будущего. Я испытала такое облегчение, когда рассталась с ним, что даже не потрудилась узнать правду. Теперь, оглядываясь назад, я понимаю, что мы с Динчером оба ничем не отличаемся от Акына.
Я обвиняла Динчера в том, что он что-то скрывает, но была ли я сама честна с ним? Да, он знал, что я писательница, но я все равно многое от него скрыла. Возможно, именно это ранило меня больше всего.
Когда женщина, сидевшая рядом, коснулась моего плеча, чтобы убедиться, что со мной все в порядке, я подняла голову и огляделась. Две дюжины глаз с беспокойством наблюдали за мной. Я вышла из автобуса на ближайшей остановке, продолжая плакать. Я заливалась слезами, пока не оказалась на пороге своей квартиры. Вдруг перед дверью я заметила розовую коробку. Я вытащила из нее открытку и прочла: «Д».
Слезы, только-только высохшие, вновь потекли рекой, и я упала на колени. Не зная, от чего сжимается сердце – от счастья или от боли, я глубоко вдохнула, и несколько всхлипов, сорвавшиеся с губ, эхом разнеслись по подъезду. Дрожащими руками я потянулась к розовой ленточке на розовой блестящей коробке. Она легко развязалась и тут же упала на пол.
Я вытерла слезы и фыркнула: внутри коробки оказалось два подарка, перевязанные розовыми лентами, – подушка под поясницу и очки для расслабления глаз.
Я дотронулась до пудровой подушки, и с моих губ сорвался смешок, смешанный с болью, потом взяла футляр для очков, на несколько секунд замерла и снова сделала глубокий вдох.
Неужели ничто не могло успокоить мои чувства к человеку, который меня злил, а потом с улыбкой наблюдал за реакцией; причинял мне боль, а потом залечивал мои раны? Как же я могла забыть его, если мое сердце все еще пылало, а руки желали обнять его?
Я закрыла коробку, собрала ленты. Войдя в квартиру, поставила коробку на кухонном столе, бросила на диван сумку, подвинула стул и села напротив коробки. От плача разболелась голова. Я запустила пальцы в волосы, помассировала кожу головы, стараясь унять боль. Мигрень уже начала атаку и грозила убить меня.
Несколько минут я рассматривала коробку, боль в голове не утихла, но я немного успокоилась. Слезы больше не текли. Дрожащей рукой я дотронулась до записки, прикрепленной к ленте. Палец скользнул по написанной от руки букве. Я представила, как Динчер подошел к двери, пока меня не было дома. Возможно, он нажал на звонок и подумал, что я дома, но не открыла ему дверь. А может, он просто пришел и оставил коробку.
Мой взгляд медленно переместился на сумку, лежащую на диване, и я поняла, что хочу сделать. Я знала, что это неправильно, но все же решила позвонить ему. Ведь я начала игру, зная, что все это большая ошибка.
Я оставила записку на столе и быстро встала, словно боялась передумать. Я подошла к дивану, достала из сумки телефон и снова бросила ее в угол, легко нашла его имя в контактах. Когда большой палец завис над именем Динчера, взгляд снова упал на коробку. Я застыла, глядя на милые подарки, ценность которых понимала только я.
Когда мы поцеловались на фестивале, чтобы сменить тему, я сказала, что хочу покрасить волосы в розовый цвет, и на следующий день Динчер пришел ко мне с краской для волос. В тот же день я пожаловалась, что у меня болит спина, и теперь он оставил на пороге подушку для поясницы. А еще он не забыл, что у меня болят глаза, когда я работаю за компьютером, поэтому положил в коробку очки для расслабления глаз. Что же может скрывать заботливый, добрый и надежный человек?
Я нажала на имя Динчера. После нескольких гудков я уже собралась повесить трубку, но тут он ответил на звонок. Повисло неловкое молчание.
Я заговорила первой:
– Спасибо. – Мой голос был низким, в нем слышались горечь и
