Дотла твоя - Кейт Аддерли

Я никогда не видела его таким яростным, злым, жестоким на словах. Он открывается для меня с новой стороны.

– А теперь о Кайде. Твоя задача на этот вечер проста.

В черных глазах отца бурлит приближающееся возмездие.

– Угодить. – Так легко срывается с его уст.

Я отшатываюсь. Папа сейчас серьезно? Не знаю, что пошло не так на этой деловой поездке, но его как подменили.

– Ты сказал мне держаться от него подальше. – Он забыл?

Сара предупреждала сегодня о том же.

– Планы поменялись. Угоди Кайду. Включи свое обаяние, будь дружелюбной. Сделай все, чтобы понравиться ему.

К горлу подкатила тошнота. Он не в себе, раз несет такую чушь. Секунды для отца наверняка кажутся вечностью.

– Издеваешься?

Я легко могу закатить истерику, но что-то подсказывает, что сейчас папа – не тот человек, кому стоит показывать характер. Ему хватает истеричной Сары. Да и криками не решить вопрос.

«Действуй хитрее», – шепчет голосок.

И я ему повинуюсь.

– Хорошо.

Ссориться перед отъездом невыгодно. Нужно учиться делать приятно себе под видом помощи другим и извлекать из этого пользу. Эти мысли впервые зародились в моей голове.

– То есть ты согласна?

– Конечно. Я сделаю так, как ты хочешь. – Дежурная улыбочка. Объятия. И мой отец уже тает.

– Ты спасешь всю нашу семью, Сти. Я очень рассчитываю на тебя, дочка.

Что-то больно укололо внутри. Я всегда была малышкой в глазах всех. Маленькая невинная Стейси. Девочка, от которой ничего не требовалось, помимо просто быть. А сейчас? От меня что-то требуют, и, кажется, вовсе готовы разлюбить, если не подчинюсь. Почему все так быстро переменилось?

Дети – самые чистые люди на этой планете. Их оберегают, любят и не стремятся переделать под себя. Они хорошие вне зависимости от того, что творят. Опрокинули чашку на важные документы, разбили нечто ценное или ослушались? Их любят вне условий.

Это приближение моего восемнадцатилетия освобождает от детских привилегий? Теперь за место в сердце человека придется сражаться? Доказывать через поступки свою значимость?

– Нас ждут внизу. Пойдем?

– Да, только сумочку захвачу.

Когда отец закрывает дверь, а его шаги отдаленно звучат по коридору, я опускаюсь на край матраса. Мне неприятно, что меня используют. И я не стану использовать другого человека. Какими бы люди не были. А Кайдена тем более. Он мне нравится, вроде как.

– Сколько тебя еще ждать? – Кричит Сара.

Глубокий вдох, медленный выдох.

«Все проходит. И это пройдет», – вспоминаются слова, которые любила говорить моя мама, когда я была маленькой.

Я скучаю. У нее было такое доброе сердце. Она бы не позволила мне участвовать в подобных манипуляциях. Она бы направила отца в нужную сторону, и он бы не стал использовать грязные методы. А особенно, затаскивать в болото меня. Как ни крути папа изменился с появлением Сары. Женщина в жизни мужчины – это ведущая роль. Отец слушает ее во всем, потакает. Мачеха же делает так, как нужно ей. Папа подчиняется.

Куда смотрит она, туда смотрит он.

– Иду. – Говорю недостаточно громко, чтобы Сара услышала.

Поэтому крики повторяются.

На кончике языка уже чувствуется этот яд использованности. Если папе я смогла что-то ответить, посмотреть в глаза и изобразить покорную Сти, то на женщину у меня не хватило запала.

Только бы пережить ужин.

Демонстративно прохожу мимо Сары. Она громко окликает и требует остановиться. А, когда позади слышится звонкий треск, я оборачиваюсь. Растеклась вода. Увядшие бутоны у ног мачехи приобрели еще более кровавый оттенок. Хотя, куда темнее?

Обрывки прошлого возвращают меня не в лучший период жизни. Я бы не хотела вспоминать о произошедшем.

Два года назад.

Я прохожу к ванной комнате. В доме одна уборная, ею мы пользуемся всей семьей. Мой взгляд падает на выключатель. Включен свет. Либо там кто-то есть, либо Сара забыла выключить. Папы дома нет, сегодня утром он улетел по делам в Ванкувер.

Стук. Тишина.

Опускаю ручку, приоткрывая дверь.

– Сара, ты здесь? – спрашиваю, заглядывая внутрь.

Когда не получаю обратную связь, прохожу.

– Что здесь?

Воздух наполнен густым паром. Я пробираюсь к ванной, задернутой шторкой. Что за…? Ноги увязывают в какой-то жидкости. От взгляда, упавшего к полу, испаряется весь воздух из легких. Мои пальцы скрылись в темной красной густой луже. Кровь?

– Нет, – мое шепот звучит испуганно. Я едва не теряю сознание.

Дрожащими руками убираю шторку в сторону. А после случается то, что случается. Визг стоит на весь дом. И принадлежит он мне.

– Сара, – на суматоху прибегает отец.

– Кажется, ты поспешил вызволять ее из психиатрической. – Задумчиво произношу я (так, чтобы никто не услышал), глядя на порезы ступней беременной. Она прошлась прямо по стеклу. Сумасшедшая.

– Дорогая. Все в порядке. Что случилось?

– Она не захотела меня слушать. – Сара тычет в меня пальцем и начинает рыдать. Ей не может быть под тридцать. Поведение указывает на все пять.

– Сти, спускайся. Мы сейчас придем.

Женщина больна. И это именно та причина, по которой мне никогда не удавалось наладить с ней контакт. Ее пристанище в одноместной палате.

Выписка такого пациента, как Сара, производилась по заключению комиссии врачей. У нее не было шанса выбраться самостоятельно, поскольку она загремела туда на принудительной основе. Но мой папуля обладает достаточными связями, чтобы высвободить любимую из клиники. Идиот! Разве он не видит, что она изводит себя на свободе?

Дни с Сарой я бы назвала «как повезет». Она может быть адекватной, а может вести себя, как сегодня. Двадцать дней лечения пограничного расстройства личности – это слишком мало. Комиссия врачей была категорически против освобождения Сары. Но все, как обычно: пачка денег отлично справилась с задачей заткнуть профессиональные рты.

Почему отец так спешил? Он скучал по женщине, но это не причины. Скорее, банальная констатация факта. В Ванкувере проводилось мероприятие в честь заключения крупной сделки с правительством. Как же папа мог прилететь без обожаемой женщины? Ради чертового праздника он не дал ей нормально долечиться и высвободил на свободу под свою ответственность.

– Дурдом.

Я часто мечтала сбежать от всего ужаса, который происходил. Неправильно – вот, что всегда останавливало меня. Отец, а значит и Сара были моей семьей. Прятаться в кусты, когда происходят тяжелые ситуации, по-свински. Все два года я просто терплю периодические скачки настроения женщины. Она принимает какие-то таблетки, когда становится совсем худо. Но толку? Сара не прошла курс лечения.

Меня удивляет, почему я в семнадцать это понимаю, а двое чокнутых взрослых – нет!

Мы