Шрам - Эмили Макинтайр
Честно говоря, не ожидал, что она возьмет сигарету, но Сара в очередной раз меня удивляет, когда забирает у меня самокрутку своими изящными пальцами. Я откидываю голову в сторону, наблюдая, как она подносит ее ко рту, обхватывает губами и затягивается.
Член напрягается от этого зрелища.
Ее глаза, застланные пеленой дыма, выпучиваются. Она кашляет, отплевывается и бьет себя в грудь кулаком.
– Это… – она снова кашляет. – Это отвратительно. Зачем ты это делаешь? Это какая-то пытка!
С улыбкой я забираю сигарету и придвигаюсь ближе к ней:
– Да что ты знаешь о пытках, маленькая лань?
Ее кашель стихает, глаза стекленеют.
– Жжется ведь, – хнычет она.
– Просто нужно научиться, – я придвигаюсь ближе. Живот напрягается, когда я подношу сигарету к ее губам, гадая, позволит ли она мне или уберет мою руку. Оба варианта меня возбуждают, и я не могу решить, чего жажду больше: ее подчинения или борьбы.
Ее пальцы обхватывают мое запястье – от этого прикосновения по руке пробегают искры.
– Вдыхай медленно. – Я прижимаю край сигареты к ее рту.
Член мучительно твердеет и прижимается к ноге, когда ее губы сжимаются вокруг бумаги.
Я протягиваю руку и провожу двумя пальцами по ее пищеводу, потому что сейчас, когда мы вдвоем, я не могу не прикасаться к ней.
– Теперь глотай, – хриплю я.
Ее глаза слегка округляются, мышцы подрагивают, пока дым спускается по горлу и проникает в легкие.
Наши взгляды встречаются.
– Выдыхай.
Она слушается, и теперь вокруг ее лица вьется облако, закрывая ее от моего взгляда. Мои внутренности расплавляются от ее послушания.
– Хорошая девочка, – я поглаживаю ее шею, после чего забираю у нее сигарету и подношу влажный кончик к своим губам.
Когда наши взгляды встречаются, я замечаю блеск в ее темных глазах.
Но вдруг она отводит свой взор, прочищает горло и отодвигается:
– Мне не понравилось.
Я откидываюсь назад и смотрю в небо, не обращая внимания на гудящую вибрацию нервов. Они искрятся, как молния, призывая меня либо трахнуть ее, либо убить – все для того, чтобы я смог вернуть свою привычную и такую благословенную отстраненность.
– Курение – это на любителя.
– И почему же ты любишь?
– А почему бы и нет? – я пожимаю плечами.
Она не отвечает – лишь копирует мою позу: вытягивает ноги, сплетает пальцы на животе и прислоняет голову к спинке.
Здесь тихо; стрекотание цикад на деревьях и случайное улюлюканье совы – единственное, что составляет нам компанию.
– Курение успокаивает, – наконец говорю я. И тут же хочу взять свои слова обратно, ожидая, что она бросится меня осуждать. Но она этого не делает. Сара просто хмыкает и закрывает глаза. – У тебя бывает чувство, будто ты не можешь избавиться от навязчивых мыслей? – продолжаю я.
– Оно со мной всегда.
– Так вот, когда этот шепот в голове не умолкает, тело восстает и терзает меня до такой степени, что я не могу усидеть смирно. Легкие сжимаются, и я едва могу дышать сквозь волну нахлынувшей паники… – Я поднимаю тлеющую бумагу. – А это помогает.
Сара поворачивает голову и смотрит на меня, приподняв брови:
– Неужели могущественный принц Тристан только что признался мне в слабостях?
– Тревога расправится с любым из нас. Даже со мной. – Я снова затягиваюсь, потом предлагаю ей.
К моему удивлению, она берет сигарету и вкладывает ее между двумя пальцами.
– Я понимаю тебя, – отвечает Сара. – До смерти отца я была обычной девушкой, – нерешительно продолжает она, искоса на меня поглядывая. – А потом, прямо перед моим двадцатым днем рождения, он покинул город, чтобы заняться делом, которое у него всегда получалось лучше всего.
– Что за дело?
– Добродетель. – Ее нижняя губа начинает дрожать. – Он обещал, что будет дома вовремя. Каждый день я сидела у эркера и смотрела на грунтовую дорогу, ожидая его появления. Это тошнотворное чувство распирает меня изнутри и вызывает тревогу. – Она качает головой. – Получается, что я была права: в попытке быть хорошим ты становишься мучеником.
От ее слов мне становится не по себе.
Зачем она рассказывает? И почему я сопереживаю?
– В общем, – смеется Сара, – с тех пор это чувство меня не покидает. Оно кипит во мне, как кислота, растворяя все на своем пути. Я так и жду, когда в дверь снова постучат, я открою, и мне сообщат о том, что человек, которого я люблю, больше никогда не вернется домой.
Я сглатываю, пытаясь избавиться от неожиданных эмоций, вызванных ее словами, и сразу же вспоминаю тот момент, когда я узнал о смерти отца.
Она подносит сигарету к губам, запрокидывает голову к небу. Я вижу, как двигаются мышцы ее горла при новой затяжке. В лунном свете ее силуэт великолепен, и, прежде чем я успеваю опомниться, уже протягиваю руку и убираю локон с ее лица:
– Ты бы потрясающе смотрелась на портрете.
Она морщит нос, но в мою сторону не поворачивается:
– Что?
– Я бы хотел нарисовать тебя, – поясняю я, придвигаясь ближе и поглаживая ее кожу. – Такой, какая ты сейчас. С изумительным лицом, целующим звезды… Мне кажется, это самое прекрасное зрелище, какое мне доводилось видеть.
Я вижу, как напрягается ее тело, и мне кажется, будто мое сердце сейчас выскочит из груди. Я не понимаю, что именно развязывает мне язык, и понятия не имею, насколько я искренен. Но единственное, что сейчас чувствую, – это острое желание высказаться.
– Ты только что назвал меня красивой? – шепчет она, глядя на меня своими большими глазами.
Облизнув губы, я наклоняюсь и касаюсь ртом края ее уха:
– Я говорю, что ты способна свести мужчину с ума. Заставить его уничтожить весь мир ради одной твоей улыбки.
Ее тело дрожит. Мой член изнемогает; каждая частичка души так и просит схватить ее и притянуть к себе. Заявить свои права на нее под созвездиями, которые она затмевает.
Но вдруг я вспоминаю о том, что через несколько ночей она будет держать за руку моего брата.
Именно он отведет ее в свою постель.
И именно с ним она будет править.
А это значит, что я должен убить ее, как и всех остальных.
Поэтому я отстраняюсь, пробегаюсь пальцами по ее волосам, встаю и ухожу прочь, гадая, что за пустая боль возникла в груди и почему она решила появиться именно сейчас.
Глава 23
САРА
Уже месяц я ничего не слышала о своих близких в Сильве, а уж тем более не видела их. И хотя ожидала, что так все и будет, это не мешает тоске вцепиться мне в горло и навеять воспоминания о знакомых лицах.
И знакомых землях.
Я всегда была странницей. Но одно дело – исследовать незнакомую местность, другое – не знать, что произойдет, когда ты свернешь за угол. Я могу пройти каждый уголок Сильвы с закрытыми глазами и связанными за спиной руками. Но здесь у меня так и не получилось прощупать почву. Карта в моей голове пуста, на ней лишь несколько разбросанных точек – знаний, полученных благодаря опыту. И каждый раз, когда я пытаюсь заполнить ее новой информацией, что-то встает на моем пути.
Вернее, кто-то.
Мне не по себе от одной только мысли, что, возможно, именно из-за Тристана я ночами украдкой выбираюсь из комнаты, а не занимаюсь тем, чем должна. Или, может быть, я до последнего держусь за свободу, зная, что скоро меня лишат даже ее. Я не настолько наивна, чтобы верить, будто после окончания всей этой истории останусь той же девушкой, что и сейчас.
Смерть неизбежно меняет человека.
Завтра вечером я буду шествовать под руку с королем, превращусь в драгоценность, которую он прибрал к рукам и теперь хочет спрятать в свой сундук с сокровищами.
– Завтрашний день очень важен, сестра, – напоминает Ксандер, пока мы проходим через передний двор.
Кивнув, я сглатываю тяжесть, сковывающую мой желудок.
– Ты обеспокоена, – продолжает он. – Я знаю. Чувствуешь себя добычей, которую вот-вот поймают.
Я вскидываю бровь, глядя на него:
– Это так очевидно?
– Нетрудно предположить – особенно после прошлого разговора, – усмехается он. – Кстати, там будут репортеры.
– Я справлюсь, Александр. Это не так уж и трудно – ответить на пару вопросов.
