Высокая небесная лестница - Джиён Кон
– Есть. Больно. Очень больно.
– Ладно, тогда для начала назови мне номер телефона какой-нибудь лавки поблизости. Там есть где переждать?
Еле уговорив ее зайти в местный супермаркет, я стянул с себя сутану и побежал в сторону свечной. В это время за моей спиной снова прозвучал колокол на вечерню. Анджело как раз закрывал дверь мастерской. Объяснив ему суть дела, попросил у него ключи от машины. (Дело в том, что при свечной был фургон для перевозки свечей.) Затем понесся на всех парах к супермаркету на берегу реки, где ждала Сохи. В моем сердце звучала молитва, которую уже возносили в храме. Моя душа призывала Его имя, как никогда тревожно.
«Господи, помилуй меня! Яви, Господи, милость Свою. И спасение Твое даруй! Господи, помилуй ее! Яви милость Свою, Господи! Ей…»
51
Сохи стояла перед дверью маленького супермаркета на набережной. Ее волосы разметало сильными порывами речного ветра, казалось, он вот-вот снесет ее с ног, поэтому я на скорости подъехал и резко затормозил прямо перед ней. Когда вылез из машины, Сохи бросилась мне навстречу, словно хотела спрятаться в моих объятиях. Однако я невольно сделал шаг назад, и мы замерли в нерешительности друг перед другом на некотором расстоянии. В глазах Сохи промелькнуло отчаяние. Я быстро оглядел ее. Ее внешний облик вроде бы не говорил о каких-то сильных повреждениях.
– Что случилось? Сильные повреждения? Для начала тогда надо в больницу!
– Что за весна такая промозглая? Ужасно холодно. Давай сядем, и я расскажу.
Сохи забралась в фургон. Когда я сел за руль, она обхватила себя руками, ее трясло мелкой дрожью.
– Вчера днем было жарко, как летом, вот я сегодня и оделась легко, а в результате чуть не околела.
– Что за повреждения-то?
– В больницу не обязательно.
Сохи разжала ладонь правой руки. Из длинной царапины чуть выступала кровь.
– Упала, – хмуро проговорила она.
Я хотел прикоснуться к ее ладони, но не смог переступить через себя. Хотелось стереть с ее ладони следы крови, крепко прижавшись губами к царапине, но для меня это было непозволительно.
– Чего, как малое дитя, падаете, вздумали все шишки собрать? Сильно… больно?
В ответ Сохи подняла на меня свои черные глаза и глянула в упор. Захваченный врасплох, я поймал ее взгляд, точно неизвестно откуда прилетевший мяч, и замер, не смея пошевельнуться, будто меня пленили. Существует ли вечность? Когда время останавливается или становится невластно над нами, когда прошлое не определяет будущее? Если так, то тогда я, должно быть, ощутил вечность. Я до сих пор помню то мгновение. Даже сейчас, когда думаю о нем, передо мной возникают ее глаза, напоминающие огромные виноградины. И раз спустя десять лет я все еще там; возможно, это и был момент вечности.
Сохи медленно кивнула.
– Ну да ладно, слава Богу, что этим все обошлось. А то, услышав плач… трудно представить, что я вообразил… В монастыре есть аптечка первой помощи, сегодня воспользуемся хотя бы местными средствами.
Я завел мотор и взялся за рычаг коробки передач. Сохи тут же накрыла мою руку своей ладонью. Я замер. Сохи, видимо, почувствовав мое одеревенение, быстро одернула руку с видом, что она сама от себя не ожидала такого, и, закусив губу, попросила:
– Нельзя еще немного побыть здесь? Обещаю, что вернемся до начала вечерней молитвы. Давай побудем тут, пока солнце не сядет за реку?
Только теперь я увидел под ее глазами следы высохших слез.
Человек, как ни поразительно, всегда распознает искренность. С душой и телом именно так. Моя душа почувствовала, что имеет в виду Сохи. И моя рука, что на мгновение оказалась под ее ладонью, тоже все поняла. Но голова это начисто отвергла и проговорила:
– Эту машину надо вернуть в свечную. Если ответственный за мастерскую брат прознает, то будет метать гром и молнии, и мне назначат наказание. Да и молитву вечернюю нельзя вот так пропускать.
– Значит, нельзя… так нельзя… – пробормотала Сохи, не глядя на меня и уставившись на бегущую реку за стеклом машины.
– Да, нельзя. Потому что нельзя!
Утопающее в белых облаках солнце плавно скользило над рекой, склоняясь к водной глади. Что-то очень мощное, похожее на магнитное поле, тянуло меня вниз к реке. Казалось, что если завести двигатель и поехать вперед, то эта машина запросто сможет пересечь водное пространство и увезти нас далеко-далеко. Было ли это возможно… мне хотелось этого.
– Завтра рано утром я должна ехать в Сеул, – проговорила Сохи.
Это было неожиданно.
– Да? Что-то случилось?..
– Мне кажется, будет лучше, если я уеду. Иначе это превратится в то, что ты называешь «нельзя».
В ответ на мой непонимающий взгляд она пояснила:
– Я же не могу позволить ему приехать сюда! Где мы…
После этих слов Сохи закрыла лицо руками и начала плакать.
Сильнее съежиться я не мог. Это был лучший способ, сидя рядом с ней, держаться от нее подальше. Плечи Сохи горестно поникли и почти сразу же начали вздрагивать. Я не мог справиться с потоком ее эмоций, нахлынувших подобно приливной волне. Мое дыхание участилось, а тело обессилело. Холодный пот проступил на лбу, и челка уже насквозь промокла.
Я окаменел, словно затвердевшая лава, оставшаяся после извержения вулкана, взрыв которого пришелся на момент, когда заводил машину. Всхлипывания Сохи постепенно сходили на нет. На какое-то время она затихла, затем глубоко вздохнула, пытаясь прийти в себя, после чего открыла свою сумочку. Достав мятные леденцы из маленькой коробочки, она положила один себе в рот, другой же на ладони протянула мне. Белизна леденцов причинила мне боль. Чуть поколебавшись, я осторожно взял маленькую белую конфету с ладони Сохи. Она же, взглянув на свою пустую ладонь, сказала:
– Могу ощутить только тепло твоих пальцев, еле различимое тепло.
Лишь тогда до меня дошло: таким образом она выразила, что я чураюсь ее. Возникло чувство вины. Она выплеснула передо мной свою боль, но я ничем не мог ей помочь. Я был тем, кто не мог даже пальцем прикоснуться к ней.
– Не плачьте. Вы всегда так часто плачете?
В ответ на мои слова Сохи гневно взглянула на меня в упор и сказала:
– Почему ты постоянно обращаешься ко мне на «вы»? Мы же решили не церемониться!
– Прошу прощения. Простите меня… хорошо, прости меня, друг…
Река продолжала нести свои воды. Солнце скрылось за серыми тучами, ветер дул с такой силой, что флаги вдоль реки согнулись почти в горизонтальное положение.
«Я же не могу позволить ему приехать
