Путь отмщения - Эрин Боумен
Здесь проклятые земли. Населенные призраками. Жуткие. Вальц был прав.
Я делаю большой глоток воды из фляги. Наверное, солнце начинает напекать мне голову.
До ушей снова доносится еле слышный крик, не громче шепота.
— Лил, ты слышала?
Индианка молча окидывает меня взглядом, отворачивается и продолжает ехать по тропе.
— Теперь ты со мной не разговариваешь? Ну замечательно. Тебе-то я что сделала, кроме того, что спасла из горящего салуна? Чем я заслужила такое отношение?
Молчание.
— Лил, ну хватит. Я с ума схожу: эта жара, Роуз, да еще и Колтоны сбежали. Скажи что-нибудь. Что угодно.
Она молчит еще некоторое время, потом, не оборачиваясь, сообщает:
— Хочу рассказать тебе сказку.
— Это, конечно, все исправит.
Лил продолжает ровным голосом, будто и не слышала моего ворчания:
— Когда-то, давным-давно, огонь был только у светлячков. Однажды ночью светлячки разожгли ритуальный костер, и к ним пришел койот. Он танцевал возле костра и совал хвост в огонь. «Осторожно, друг, твой хвост может сгореть!» — предупреждали его светлячки. Койот рассмеялся: «Пусть горит!» — и снова сунул хвост в огонь, пока тот не загорелся.
Светлячки пытались остановить койота, но он перепрыгнул через них и убежал с горящим хвостом далеко-далеко. Он разбросал огонь по горам и дал его орлу, чтобы тот разнес его дальше. Мир начал гореть повсюду. Светлячки пытались потушить пламя, но койоту помогал ветер, он раздувал огонь до тех пор, пока его уже нельзя было остановить. Так огонь пришел в мир.
— Вот глупые светлячки, — бормочу я.
— Но когда огонь распространился повсюду, — продолжает Лил, — светлячки упросили камни, землю и воду, чтобы все они жгли койота. И они согласились. Пытаясь спастись от обжигающей земли, койот прыгнул в пруд и там сварился. — Она умолкает и строго смотрит на меня.
— Это все? — уточняю я. — И как это связано с тем, что случилось?
Лил хмурит брови.
— Если ты не понимаешь, никакие объяснения не помогут.
— А что тут понимать? Бедняга койот принес нам огонь — без которого мы бы не выжили — и погиб из-за этого.
— Коварный койот украл огонь, и его поступок повлек за собой последствия, — закатывает глаза индианка. — Но самому койоту не удалось воспользоваться огнем. — Она многозначительно переводит взгляд на пояс моих штанов, куда обычно был заткнут дневник.
— Ты считаешь, парни повели себя, как койот? Они украли у меня карты, и теперь моя задача — позаботиться о том, чтобы они не смогли воспользоваться преимуществом?
Брови Лил от удивления лезут на лоб.
— Это ты сделала такой вывод, не я. Я всего лишь рассказала сказку.
* * *
Когда день начинает клониться к вечеру, на горизонте появляется огромная возвышенность из тех, что мексиканцы называют меса — черная столовая гора. Она выглядит нарисованной: пирамида из разноцветных колец, сужающихся от основания к плоской широкой вершине. На самом верху гора чернее сажи, в соответствие названию; ниже идут зеленые участки кактусов и кустарников, перемежающиеся песчано-желтыми и ржаво-красными полосками земли и скальной породы. Я помню упоминание о ней из дневника. Мы по-прежнему едем на юг, почти параллельно столовой горе. К тому времени, как мы доберемся до ее южной оконечности, наверное, уже стемнеет. Хотя Лил, возможно, свернет в другую сторону еще раньше.
Я больше не слышу долетающих с гор людских криков. Звуки природы тоже замирают, и безмолвие жарких пустынных пространств рождает во мне тревогу. Если бы я не знала, что Лил умеет говорить, я бы сочла ее немой, потому что после сказки про огонь она больше не проронила ни слова. Я снова тренируюсь быстро доставать кольт и целиться в кактусы, пока у меня не устает рука.
Лил постоянно посматривает на восток. Если верить указаниям дневника, рудник находится дальше к югу, совсем в другом направлении, поэтому она, наверное, думает о доме и пытается найти знакомые тропы. Мысль об этом сидит во мне занозой: скоро Лил меня бросит. Характер у девчонки, конечно, не подарок, но сейчас только она не дает мне погрузиться в черную пучину отчаяния.
— Лил, скажи…
— Лилуай, — поправляет она.
— Кто рассказал тебе сказку про койота?
— Я не помню. Это старая история. Если вспомнить детство, мне кажется, я всегда ее знала. — Она запинается на секунду. — Это была любимая сказка Тарака.
— Он тебе нравился?
Она кивает.
— Он злил меня. Эти его загадки… Я его просто ненавидела.
— Но ты только что сказала…
— Забавно, как мы скучаем именно по тем вещам, которые раньше терпеть не могли. — Она вздергивает подбородок и смотрит на солнце. — Из него вышел бы хороший муж. Тарак был упрямым, но справедливым. И честным. — Тут она косится на меня.
Интересно, сколько еще раз за сегодня она попытается ткнуть меня носом в непорядочность Джесси? Я знаю, что он ей не нравится. Но зачем постоянно напоминать мне об этом? Дьявол, да сейчас я и сама от него не в восторге.
— Разве ты не расстроилась, когда Тарак погиб? — спрашиваю я, пытаясь увести разговор от себя. — Тебе не хотелось отомстить?
— Тарак умер как настоящий воин. Если бы Усен хотел продлить его дни, Тарак был бы жив и сейчас, но его забрали в Счастливый Предел. Тут ничего не поделаешь. Месть не вернет Тарака, и мой дух-проводник с этим согласен.
Видимо, Счастливый Предел — это индейский рай, а дух-проводник — нечто вроде ангела-хранителя, но я не переспрашиваю, потому что мое внимание привлекает кое-что другое. Мы как раз въезжаем в маленькую долину между гор, и впереди маячит засохшее железное дерево — корявое, узловатое, с голыми ветвями. Позади него пышно разрослись опунции и сагуаро, а вокруг полно кустарников; наверняка где-то поблизости есть вода. Но я не могу оторвать взгляд от железного дерева, потому что на нем, тихо раскачиваясь, что-то висит. Что-то слишком знакомое.
Я бросаю поводья осла и мчусь туда со всех ног. Подбегаю к дереву и падаю на колени. К горлу подкатывает желчь.
На ветке, широко распахнув глаза, будто он увидал самого дьявола, болтается Билл.
Глава двадцать первая
Я вытаскиваю из-за голенища нож
