Я. Тебя. Сломаю - Ольга Дашкова

– С каких это пор я должен отчитываться перед женой брата?

– С тех пор, как твой брат получил пулю, которая предназначалась мне. И я хочу знать, кто знал об этом заранее.

Керем отрывается от стены и подходит ближе. В его движениях чувствуется угроза, но я не отступаю.

– Осторожнее, Элиф. В этой семье есть тайны, которые лучше не раскрывать.

– А есть предатели, которых лучше не прикрывать.

Мы смотрим друг на друга, как два хищника, оценивающих силы противника. Но разговор прерывает скрип открывающейся двери операционной.

Я бросаюсь к хирургу, сердце колотится так, что готово выпрыгнуть из груди.

– Доктор! Как он? Он жив?

Врач снимает маску. Лицо у него усталое, но не безнадежное.

– Операция прошла успешно. Пуля прошла мимо сердца, но задела легкое. Мы остановили кровотечение. Но следующие сутки будут критическими.

Ноги подкашиваются от облегчения. Жив. Он жив.

– Когда я смогу его увидеть?

– Он в реанимации. Посещения запрещены, кроме как для самых близких родственников, и то на пять минут.

– Я его жена.

Доктор кивает.

– Можете зайти через час. Но ненадолго, он еще под наркозом.

Керем подходит ближе.

– Доктор, а мать может…

– Простите, но пока только супруга. Состояние пациента нестабильное, лишний стресс может навредить.

Я почти улыбаюсь, представляя лицо Хадидже, когда ей скажут, что в реанимацию пускают только меня.

Когда врач уходит, я поворачиваюсь к Керему.

– А теперь давай поговорим начистоту. Где ты был? И не ври мне – я все равно узнаю.

Он долго смотрит на меня, а потом вздыхает.

– Ты изменилась, Элиф. Стала опаснее. Амиру бы это понравилось.

– Он еще не умер, чтобы говорить о нем в прошедшем времени.

– Нет, не умер. И знаешь что? Я рад. Потому что, если бы он умер, мне пришлось бы навести порядок в этом семейном бардаке. А я к этому не готов.

Семейный бардак.

Значит, он знает больше, чем говорит.

– Керем, если в этом замешана твоя мать…

– Наша мать, – поправляет он. – Ты теперь часть семьи. Со всеми вытекающими последствиями.

Его слова звучат как предупреждение. Но я уже не та напуганная девушка, которая месяц назад дрожала перед Амиром. Я стала другой. Сильнее. Опаснее.

И я узнаю правду. Даже если мне придется перевернуть всю семью Демиров с ног на голову.

Амир принял пулю вместо меня. Теперь моя очередь защитить его.

От всех. Даже от собственной матери.

Глава 38

Амир

Сквозь темноту пробивается писк.

Монотонный, настойчивый, как метроном, отсчитывающий секунды моей жизни. Звук тянет меня наверх, из бездны, где я плавал неизвестно сколько времени – часы? дни? – среди обрывков воспоминаний и кошмаров.

Веки тяжелые, как свинцовые пластины. Пытаюсь их приподнять, полумрак. Моргаю, привыкая. Светлый потолок, запах антисептика и лекарств.

Больница.

Память возвращается волнами, отдаваясь болью в груди. Склад. Женщина с пистолетом, лицо которой искажено гримасой ненависти.

И в этот момент я увидел ее.

Тогда мое сердце чуть не разорвалось от облегчения и ярости одновременно. Элиф была жива. Испугана, но жива. Ее глаза смотрели с таким выражением…

Страх. Но не за себя. За меня?

В тот момент весь мой мир перевернулся. Я понял, что готов отдать все – не только миллионы, которые требовали похитители. Все. Каждый доллар, каждое здание, каждую каплю крови в своих венах. Лишь бы она осталась невредимой.

Когда я шел к ней, не обращая внимания на пистолет, направленный мне в грудь, весь мир сузился до одной-единственной мысли: забрать ее домой. Живой и невредимой. Для меня больше не существовало никого на том складе – только она.

Хотел стереть этот страх с ее лица. Хотел увидеть ее улыбку – настоящую, без тени боли или притворства. Хотел, чтобы она была счастлива, чтобы больше никто и никогда не причинял ей вреда.

Я не обращал внимания на слова женщины, на ее угрозы, я шел к Элиф, она ко мне, но потом, словно почувствовал реальную опасность, развернул свою жену, заслонив от этой психопатке.

Моментально между лопатками вспыхнуло пламя, словно раскаленная кочерга пронзила тело насквозь. Что-то горячее потекло по коже, ноги подкосились. Я даже не услышал выстрела – только жжение и я стал медленное падение на бетон.

Но больше всего мне запомнились ее глаза в тот момент. Серое грозовое небо, потемневшее от ужаса. Панический, животный ужас, когда она поняла, что пуля попала в меня.

– Амир! Амир, открой глаза! Не смей! Не смей умирать! Амир!

Ее голос эхом отдается в моей памяти. Она выкрикивала мое имя, гладила лицо, пытаясь привести меня в чувство. По ее щекам текли слезы – горячие капли падали мне на кожу.

Слезы. Элиф плакала по мне.

Ради этих слез стоило получить пулю. Ради этого отчаянного крика, дрожи в ее голосе, того, как она прижимала мою голову к своей груди и шептала что-то неразборчивое. Потому что в тот момент я понял – я ей небезразличен. Я что-то для нее значу.

Не просто муж по принуждению. Не просто тиран, который держит ее в клетке. Что-то большее.

В машине скорой помощи она не отпускала мою руку. Сквозь нарастающую пелену забытья я слышал, как она ругается с медиками, требуя, чтобы они делали больше, быстрее, лучше. Она умоляла меня не сдаваться, что-то обещала, но слова расплывались, растворялись в темноте.

А потом был провал. Долгий, мучительный провал, полный кошмаров.

Я увидел все свои грехи, разложенные передо мной, как карты на столе. Каждого человека, которого я убил.

Тьма окутала меня, густая, как нефть. Я тонул в ней, и каждый вздох давался мне с болью. Это была моя жизнь – чернота, кровь, страх, который я сеял годами. Я был королем теней, и тени поглощали меня.

Но сквозь эту черноту пробивался свет. Сначала слабый, едва заметный лучик. Потом ярче. Он разрезал тьму, как нож, и я понял, что этот свет – Элиф.

Моя жена. Женщина, которую я хотел сломить, но которая сломала меня. Которая заставила меня почувствовать то, о чем я забыл еще в детстве.

Любовь.

Слово, которое раньше вызывало у меня только презрение. Слабость, которую я искоренял в себе с подросткового возраста. А теперь…

Теперь я был готов умереть за нее. И готов был жить ради нее.

Где-то на периферии сознания доносились звуки больницы. Шаги в коридоре, тихие разговоры медперсонала, звон инструментов.

Жизнь. Обычная, простая человеческая жизнь, которой я никогда не знал. Которого я лишил себя, выбрав путь насилия и крови.