Путь отмщения - Эрин Боумен
Когда наступает тишина, Джесси осторожно приподнимает голову, и я отталкиваю его и скидываю с себя. Схватив ружье, я встаю к окну и просовываю дуло в крестовину. Выбираю первую попавшуюся темную тень и нажимаю на курок. Всадник на лошади вздрагивает, но не падает. Колтоны тоже становятся каждый у своего окна, и вдруг отряд преследователей срывается прочь. Но их спугнули не наши выстрелы. На противоположном берегу, там, откуда мы приехали, поднимается облако пыли и стремительно приближается к нам. Наверное, обозленные горожане наконец-то собрались с духом и пустились в погоню за бандитами.
Я передергиваю затвор и снова стреляю по удирающим темным теням, но им удается улизнуть невредимыми. Они скачут на восток вдоль берега Солт-Ривер, которая продолжает катить черные волны, маслянисто блестящие в тусклом свете луны.
Глава четырнадцатая
Меня так трясет от ярости, что я даже не пытаюсь помочь, когда Джесси идет проверять лошадей — с ними все в порядке, — закрывает дом, готовит безопасный ночлег. Когда я смотрю в крестовину прорези, вооруженный отряд из Финикса все еще болтается на другом берегу реки — видимо, горожанам достаточно убедиться, что они прогнали «Всадников розы» с концами. О нас они, похоже, не беспокоятся. Может, по их мнению, кто бы ни стрелял в бандитов, он на их стороне и не представляет угрозы. На нашем берегу Солт-Ривер валяется кучей тряпья труп несчастного, которого застрелил Роуз, когда я не выехала к нему навстречу.
Жизнь этого бедолаги на моей совести. Еще одна невинная душа раньше времени отправилась на небеса, потому что я струсила и не вышла из укрытия.
Внезапно меня охватывает дикая злость на па. Виновата не я. Это он во всем виноват! В том, что уходил от ответов, скрывал истину и долгие годы плел запутанную паутину лжи, в которую я попалась. Па притворялся, что наше золото добыто в Уикенберге. Что наша фамилия Томпсон, а не Томпкинс. Если бы отец рассказал мне хоть половину правды, может, мы были бы готовы. Я бы ни на минуту не оставляла его одного, никогда не выпускала бы из виду, и, возможно, он все еще был бы жив. Мы бы прикрывали друг другу спину, с подозрением относились к любому всаднику, подъезжающему к нашей ферме. Но нет, вместо этого па решил обращаться со мной как с несмышленым ребенком, утаить от меня правду, будто мне не под силу ее вынести. И к чему это нас обоих привело? Он в могиле, а я увязла в кровавой шараде с поисками золота, хотя всего лишь хотела справедливого возмездия за смерть отца.
Взбудораженный Дворняга путается у меня под ногами, и я перестаю мерить комнату шагами.
— Будем караулить, пока не рассветет, — говорит Джесси, во второй раз проверяя, закрыта ли входная дверь. — Одна пара глаз, чтобы следить за рекой, другая — наблюдать за дорогой на восток, куда ускакали «Всадники розы». Вряд ли они рискнут вернуться, тем более что городские разбили лагерь на том берегу, а завтра, если верить слухам, в Финикс возвращается шериф. Но и мы тоже не можем рисковать, так что всю ночь по очереди будет спать кто-то один.
— Как скажешь, босс, — бурчит Билл.
— А почему такой тон, Билл?
— Да брось, Джесси! А то ты не знаешь? Извини, что я не в самом радужном настроении и не возношу хвалу Господу за то, что мы по уши увязли в дерьме!
Джесси хмуро интересуется:
— Не хочешь объяснить, что это значит?
— Я про чертову охоту за золотом! Про «Всадников розы». Мы тут вообще ни при чем. Вот пусть она, — он тычет в меня пальцем, — и рискует своей шкурой ради мести, но у нас с тобой нет причин умирать за клад, которого к тому же не существует!
— Черт возьми, ты же понимаешь, нам нужны деньги!
— Нет. Это тебе нужны деньги. Потому что ты до сих пор стараешься исправить ошибки па: найти золото, обеспечить безопасность всем вокруг. Возможно, сейчас жизнь у нас не сахар, но мы справляемся. И если продолжим в том же духе, все будет в порядке. Нам следовало повернуть на юг, к Тусону, сразу после въезда в Финикс, а не играть в карты. Мы сами сунули голову в петлю.
— Хочешь поехать на юг один? Давай, никто тебя не держит! — рычит Джесси.
— И что я скажу Бенни?
— Что позже я расплачусь с ним золотом. Он не расстроится.
— Это просто смешно, — бросает Билл. — Вы оба не в своем уме. Там снаружи лежит мертвец. А все те игроки в покер? Их жизни тоже на нашей совести.
— Думаешь, я этого не понимаю? — взрываюсь я. Мне надоело молчать, пока братья грызутся между собой, будто меня вообще тут нет. — Я чувствую себя настолько ужасно, что даже словами не описать. Но как насчет тех жизней, к которым моя совесть не имеет никакого отношения: жизни моего отца, семьи из дилижанса? Их души заслуживают правосудия, и неотомщенных душ станет еще больше, если я не расправлюсь с Роузом.
— Ты точно глухая, — говорит Билл. — Глухая и тупая.
— А ну-ка повтори, что ты сказал.
— Я сказал, что ты тупая.
Я бросаюсь на него. Джесси хватает меня, но я успеваю толкнуть Билла со всей силы. Он в ответ бросается на меня, но брат его оттаскивает.
— Остынь, Билл! Выспись и приведи свои мысли в порядок. Если наутро ты по-прежнему будешь думать, что перегонять скот для Бенни — это лучшее, что мы можем сделать для нашей семьи, так тому и быть. Поезжай на юг, я не стану тебя удерживать.
Билл сыплет проклятиями и пинает разбросанные стулья. Потом обжигает нас по очереди гневным взглядом, после чего укладывается на полу.
Я поворачиваюсь к Джесси:
— Спасибо те…
— Нет! — обрывает он. — Ты ни черта не понимаешь. Все это настолько… — Он закусывает губу и отворачивается. — Просто помолчи. — Он берет ружье и уходит к противоположному окну.
* * *
Довольно долгое время мы несем вахту без единого слова, и тишину нарушает только прерывистый храп Билла. Лунный свет блестит на поверхности Солт-Ривер. Кусты колышет летний ветерок. В лагере горожан тихо, «Всадников розы» тоже не видать. Ни души вокруг, не слышно даже далекого воя койотов.
Ничто не
