Дочь Мента - Екатерина Ромеро
Это уже есть во мне. Ревность. Такая острая, колючая и ненормальная. Жадность даже, и зависть тоже, да.
Во мне просыпается женщина, которая жаждет внимания и готова до крови биться за свою правоту.
Скрип, и дверь резко распахивается, входит Сергей. Как всегда, без стука.
Он останавливается и видит меня в этом позорище. Клянусь, на миг я замечаю, как дергается уголок его губ. Ему смешно, конечно же, как иначе. Нарядили меня как клоуна, а сами ржут как кони.
А мне стыдно, неловко, аж больно. Чувствую, что щеки стали горячими, и жарко мне, и еще как-то. Не так.
И волосы лезут во все стороны, я не причесывалась сегодня. Думала: и так сойдет. А теперь стыдно. Именно Сергея почему-то я стыжусь.
Глава 22
— Что?! – спрашиваю, но его глаза не выражают ничего. Просто как на стену смотрит, и мне это не нравится. Мне не нравится его непробиваемый лед.
— Не смей больше шастать в нашей спальне.
— Я не…
— Еще раз замечу — выпорю.
Негодование давит, а еще я понимаю, что, кажется, у этого дома есть глаза. То ли камеры, то ли он реально хороший сыщик. Пальчики, что ли, снимал? Этот может.
— Знаете что, Сергей, я вам не игрушка, чтобы вы меня здесь держали в клетке на поводке или запрещали передвигаться даже по дому. Вы мне не отец, чтобы пороть, и вообще, у меня есть права! Мои гражданские права, вообще-то!
— Здесь у тебя только одно право – подчиняться мне! Оно неизменно. И непоколебимо.
— Нет! Я имею право на свободу. И гулять за пределами ворот я хочу. И на дискотеку тоже! Не надо делать из меня пленницу.
— Я не делаю из тебя пленницу. Ты уже ею являешься. Сиди тихо, не доставляй мне еще больше проблем.
— Я, значит, ваша проблема?
— Да.
— Ха, ну так нечестно! Костя ходит на дискотеки, ему можно, а мне нельзя?!
— Нельзя.
— Да почему?!
— Потому что.
— Вообще-то, я не ваша игрушка!
Закатываю глаза, веду плечом и аж подпрыгиваю от его баса:
— МОЯ! И неуважение в моем доме я терпеть не стану, так что пеняй на себя!
Заорал так, что аж стены задребезжали и я невольно вздрогнула.
— Я вполне могла бы справиться без вашей помощи! Там, в лесу, я уже почти была на свободе!
— Без моей помощи от тебя бы остались одни лишь кости! Думай, прежде чем говорить! С Рождеством!
При этом Сергей бросает мне на кровать что-то и уходит, громко хлопнув дверью.
Опускаюсь на стул, стараясь сдержать свой гнев и слезы. Не рыдай, даже не думай, дура!
На кровати нахожу складной ножик. Новый, дорогущий, швейцарский. Сергей сам его выбрал для меня, вот только зачем? Я не знаю, я-то ему ничего не подарила. У меня денег нет, да я никогда Рождетсво не праздновала. И традиции делать подарки у нас не было.
Снова взгляд на платье. Да ну, нормально так поздравили меня с праздником, ничего не скажешь. Еще бы мыло с петлей подарили, было бы вообще зашибись.
Спустя час они уехали. То ли на шашлыки, то ли на какой-то прием, на который, конечно же, мне нельзя. И Костя с ними. Дорогой сынуля, а я… а я расплакалась.
Впервые от негодования и обиды. Нет, я не надеялась ни на какие общие празднования – и на подарки тем более.
Я просто хотела, не знаю, простого принятия, а не отмашки. Хотела, чтобы они взяли меня с собой, чтобы Сергей что-то сказал. Ну, точнее, он сказал, но совсем не то, чего я ожидала.
Беру в руки швейцарский нож. Этот подарок мне очень нравится. Маленький и удобный, с кучей прибамбасов, но зачем он мне?
Если Сергей так меня ненавидит, если я его проблема, то на фига тогда вся эта забота? Для чего, ну правда?
Кто я ему, разве врагам дарят подарки? Зачем?
Вытираю слезы, становлюсь перед зеркалом, свожу брови.
Я не нравлюсь себе, потому что не принимаю себя. Слишком худая, и волосы эти… вечно в спиральки скручиваются. Не знаю, что с этим делать.
Это розовое недоразумение больше моего размера вдвое и висит на мне как на палке. Виктория не зря старалась. Более уродскую одежду было выбрать нельзя.
А еще Вика бухает. Втихаря, как какая-то алкоголичка. Я видела, она даже прячет бутылку коньяка за шторой на кухне. Зачем это – я не знаю, но, похоже, не все так радужно у них, как они хотят показать.
И Сергей не всегда дома ночует. Тогда Вика пьет еще сильнее, не спит, ждет его, но Волкодав только к утру возвращается и даже не целует ее при встрече.
Послонявшись по дому, я забредаю на кухню, где беру ножницы и с радостью срезаю с этого уродливого платья не менее уродливые банты.
Ощущение легкости мне нравится, потому я слегка увлекаюсь. Я не знаю, как снова оказываюсь в комнате Волкодава, честно, но поздно. Я уже здесь.
Вот он сказал: не смей сюда входить, а мне хочется! Хочется, чтобы ему было больно тоже! Чтобы он хотя бы раз понял, каково мне жить в этом доме и подчиняться указам его женушки, которую наверняка он считает идеалом всего.
Мне хочется сделать Сергею больно, ковырнуть его, уколоть чем-то. Хотя бы что-то, дать ответку, но я ограничена в вариантах, так что действую чисто на авось.
Распахиваю их шкаф и выгружаю оттуда вещи. Его и ее.
Берусь было искромсать форму Сергея, но в последний момент принюхиваюсь к ней, и, на удивление, запах мне нравится. Тот же кедровый, но он больше мне не чужой, я к нему привыкла.
На тумбочке нахожу этот же флакончик мужского парфюма и нагло тырю его себе. Не знаю зачем, трудно объяснить, просто мне спокойнее, когда я вдыхаю этот запах. Я слышала его в лесу, когда Сергей
