Я. Тебя. Сломаю - Ольга Дашкова

– Упрямая, как ослица на базаре, – в ее тоне нет злобы, только усталость. – Я Фериде, служу в этом доме дольше, чем ты живешь на этом свете. Видела таких, как ты, девочка. Все они кричали, бились, а потом ели, пили и жили дальше. Таков порядок вещей.

– Порядок? – почти смеюсь, но смех горький, как недопитый кофе. – Это не порядок, это цепи. Амир думает, что может купить меня своей едой, своим домом, своими угрозами? Пусть подавится своим супом.

Фериде смотрит, глаза щурятся, как у кошки, которая видит что-то любопытное.

– Амир Ахметоглу – не тот человек, с кем стоит играть, – говорит, понижая голос. – Я видела, как он ломает людей. Не кости, нет, он ломает их волю. Ты думаешь, твой гнев защитит тебя? Он только раззадорит его. Прими свою участь, Элиф. Ешь. Живи. Иногда жизнь – это не борьба, а выживание.

Ее слова бьют, как камни, но я не позволяю им пробить броню. Принять участь? Стать безвольной куклой в руках Амира? Никогда.

Иду к столу, беру поднос и, не глядя на Фериде, выношу его в коридор. С грохотом ставлю его на пол, чай проливается, миска с супом трескается, и аромат чечевицы смешивается становится резче. Женщина идет за мной следом, подняв подбородок молчит и наблюдает.

– Скажи своему господину, что я не его собака, – бросаю, возвращаясь в комнату и хлопая дверью. Ключ тут же щелкает в замке, но я чувствую мимолетное торжество. Пусть Амир знает, что я не прогнусь. Не сегодня.

Но победа горькая. Желудок урчит, прижимаю к нему руки, пытаясь заглушить голод. Я не ела почти сутки, и тело начинает предавать, требуя пищи. Сажусь на кровать, прижимая колени к груди, закрываю глаза.

Мехмет. Его лицо всплывает передо мной, и слезы снова жгут глаза. Я не могу позволить себе сломаться, но боль разъедает, как кислота. Он мертв из-за меня. Его жена, его ребенок – все разрушено. А я сижу здесь, в этой роскошной клетке, и ничего не могу сделать.

Проходит час, может, два. Время тянется, как патока, липкое и медленное. Хожу по комнате, пытаясь отвлечься, но мысли возвращаются к Амиру. Его глаза, голос, поцелуй – все это как яд, который я не могу вытравить.

Я ненавижу его. Но ненависть смешивается с чем-то еще, с тем, что я не хочу признавать. Тот поцелуй, тот кошмар… Они оставили след, как ожог, и я не могу избавиться от этого чувства.

Стук в дверь заставляет снов вздрогнуть. Напрягаюсь, ожидая Фериде или, хуже, людей Амира, но вместо этого в комнату входят две женщины. Одна – молодая, с круглым лицом и большими глазами, похожими на спелые вишни. Другая – постарше, с острыми скулами и волосами, убранными в тугой пучок под платком.

Они несут коробки, ленты, измерительные ленты и что-то, похожее на образцы тканей – шелк, бархат, атлас, переливающиеся, как воды Босфора.

– Добрый день, госпожа Элиф, – говорит младшая, ее голос мягкий, с легким акцентом. – Я Ширин, а это Нур. Мы здесь, чтобы снять мерки для вашего свадебного платья.

Замираю, чувствуя, как кровь стынет в венах.

Свадебное платье? Они серьезно?

Амир двигается быстрее, чем я думала, и каждый его шаг – как удар, напоминающий, что он контролирует все. Мое тело, мою жизнь, мое будущее. Хочу кричать, швырнуть их коробки в стену, но останавливаю себя.

Мое сопротивление и гнев – это то, что его забавляет. Я видела это в его глазах, в его улыбке, когда я укусила. Он хочет, чтобы я билась, как птица в клетке, чтобы он мог наслаждаться, наблюдая за моими попытками.

Мое поведение – как у ребенка, который топает ногами, и это только смешит его. Нужно быть умнее. Хитрее.

– Хорошо, – говорю, заставляя голос звучать ровно. – Снимайте свои мерки. Но я голодна. Принесите еду. Что-нибудь простое. Хлеб, сыр, оливки. И чай. Без сахара.

Ширин и Нур переглядываются, явно не ожидая моего согласия. Ширин кивает, ее глаза вспыхивают любопытством, но она быстро выходит, оставляя Нур со мной. Старшая женщина раскладывает ленты на столе, ее движения точные.

– Поднимите руки, госпожа, – говорит Нур, голос сухой, как песок. – Нам нужно снять мерки точно. Господин Демир хочет, чтобы платье было идеальным.

Поднимаю руки, чувствуя, как унижение жжет кожу. Платье. Свадьба. Все это – часть его плана, его игры, где я – пешка.

Но я не пешка. Я позволяю Нур обматывать меня лентой, измерять талию, плечи, грудь, но мои мысли где-то далеко. Я должна найти способ. Не биться, не кричать, а думать.

Амир силен, но он человек, а люди ошибаются. Я найду его слабость.

Нур работает молча, но я замечаю, как ее пальцы дрожат, когда она записывает цифры в блокнот. Она боится? Или просто устала? Ее лицо – как маска, но в нем есть что-то человеческое, что-то, что я могу использовать.

– Ты давно работаешь на него? – спрашиваю, глядя ей в глаза. Мой тон легкий, почти небрежный, но внутри я напряжена, как струна.

Нур замирает, ее карандаш повисает над бумагой.

– Двадцать лет, – отвечает не поднимая глаз. – Служила еще его отцу. Семья Демиров… Они не терпят ошибок.

– И ты никогда не думала уйти? – продолжаю, осторожно, как будто хожу по тонкому льду. – Неужели тебе нравится быть их тенью?

Ее губы сжимаются, но она не отвечает. Вместо этого она тянется за другой лентой, ее движения становятся резче. Я задела что-то, и это дает мне надежду.

Люди Амира – не машины. У них есть страхи, желания, слабости. Я найду их.

Ширин возвращается, неся поднос с хлебом, куском белого сыра, оливками и стаканом чая. Аромат свежего хлеба бьет в нос, и я едва сдерживаю желание схватить его. Голод – как зверь, грызущий изнутри, но я не показываю этого.

Сажусь за стол, медленно отламываю кусок хлеба, кладу в рот, чувствуя, как он тает, наполняя тело теплом. Оливки соленые, сыр мягкий, чай горчит, но это лучше, чем ничего. Я ем, не глядя на женщин, но чувствую их взгляды. Они ждут, что я сломаюсь, что я стану послушной. Они ошибаются.

– Платье будет белым? – спрашиваю, отпивая чай, мой тон пропитан иронией. – Или Амир выберет что-то поярче, чтобы все видели, какой он щедрый?

Ширин краснеет, ее пальцы теребят край платка.

– Господин Демир сказал, что платье должно быть достойным, – отвечает она, запинаясь. – Шелк, жемчуг, вышивка золотом. Как в сказке.

– Сказке? – усмехаюсь, откусывая оливку. – Скорее, как в клетке, украшенной бриллиантами. Передай