Штрафной удар в сердце (ЛП) - Ми Мэри

А теперь, по причинам, которых я до сих пор не понимаю, она затащила меня в спорт-бар в центре города, утверждая, что мне нужно выйти из дома и перестать киснуть. Я пошла, потому что спорить с ней бесполезно. И потому что, в глубине души, я больше не хотела оставаться наедине со своими мыслями.

Штанги больше не помогали. Может, текила поможет.

— Ты уставилась на эту маргариту так, как будто она сейчас расскажет тебе смысл жизни, — сказала Граси, приподняв бровь и потягивая напиток. — Ты собираешься поговорить об этом, или мы просто будем молча сидеть, пока ты хандришь?

Я вздохнула:

— Что, блять, я должна сказать? Я люблю его. Я люблю его так сильно, что это физически больно.

Она откинулась на спинку стула, и на ее губах появилась самодовольная ухмылка:

— Ну, наконец-то ты это признала. Долго же тебя к этому несло.

— Не начинай, — я ткнула в нее пальцем, голос вышел резче, чем я хотела. — У меня нет настроения. И вообще, какая теперь разница, что я это поняла? Я не могу быть с ним... он даже не знает, что я его люблю.

Последняя часть прозвучала почти шепотом, потому что боль была слишком сильной, чтобы сказать это громко.

По крайней мере, я думала, что он не знает, он же не ответил ни на одно мое сообщение.

Лицо Граси смягчилось, и она подалась вперед, положив локти на стол:

— Я знаю, мija49. Но тебе надо это из себя выпустить. Поговори со мной.

Она была права. Тяжесть моих чувств давила, как штанга, которую я не могла поднять.

— Я хотела показать ему, каково это — когда тебя выбирают, показать, что он заслуживает того, чтобы кто-то ставил его на первое место. Но... — голос дрогнул, и я быстро заморгала, чтобы слезы не потекли. — Я думала, что защищаю его, защищаю всех, когда ушла. А что, если я просто разбила ему сердце?

И себе тоже.

Граси положила ладонь на мою руку и крепко сжала:

— Ари, ты принесла жертву. Ты сделала то, что считала правильным для него.

— А что, если я ошиблась? Что, если я все испортила? — горький смешок вырвался из меня, резкий и пустой. — Забавно, правда? Я столько лет строила карьеру на своих условиях, доказывала, что мне никто не нужен, что быть одной лучше. И вот теперь у меня все то, чего я так хотела, но...

— Но?

— Я, блять, ошибалась, — призналась я, и голос снова треснул под тяжестью этих слов. — Я думала, что отношения — это клетка, что они меня зажмут в тиски, — я замолчала, провела пальцем по краю бокала, молясь, чтобы слезы не хлынули. Пожала плечами, улыбнувшись сквозь воду в глазах: — Ты была права. Когда находишь того, кто действительно тебя видит, кто верит в тебя — это не клетка. Это свобода. Поддержка. Это делает тебя сильнее.

Она протянула руку, сжав мою. В ее глазах тоже стояли слезы, готовые вот-вот пролиться.

— Он дал тебе все это, да?

В памяти всплыли все воспоминания о том, как Далтон всегда поддерживал меня. Как он слушал и вдохновлял меня быть лучше, не заставляя при этом чувствовать себя хуже.

— Он никогда не давал мне почувствовать, что я недостаточно хороша или что я должна выбирать между ним и своими мечтами. Он был рядом со мной на каждом шагу, — грудь сжалась, боль стала почти невыносимой. — А теперь его нет, и я чувствую, будто умираю. Медленно тону на суше, — замолчала, пытаясь выровнять дыхание. — А что если он думает, что я не мало заботилась и не боролась за него? Что если… что если он так и не узнает, что я его люблю?

Граси сжала мою руку крепче, голос стал мягким, но уверенным:

— Он знает. А если пока не знает, то узнает. Такая любовь, как у вас, не исчезает. Она оставляет след. Он почувствует это.

— Вот этого я и боюсь, — прошептала я. — Что он оставил след во мне навсегда, а я ушла. Его больше нет.

Лицо Граси приняло нахмуренное выражение, ее большой палец чертил успокаивающие круги на моей руке.

— Ари, ты не можешь знать этого наверняка. Он не из тех мужчин, кто отпускает что-то подобное без боя.

— Да, но его отец — не из тех, кто оставляет все на самотек. Он позаботится о том, чтобы Далтон думал, что я ушла, и якобы мне было плевать. Что я выбрала карьеру, а не его. Я стану персоной нон грата. Черт, Эмма, наверное, уже снова поселилась у него в квартире и выхаживает его.

— Вот почему там Монро. У этого человека упрямство, как у осла, и преданность под стать. Он расскажет Далтону правду.

— А если Винсент ему тоже угрожал? — возразила я, и мысль эта была как удар в живот. — Прошла уже неделя, Граси. Целая неделя… и ничего. Ни звонков. Ни сообщений. Ничего. Сейчас... — голос дрогнул. — Сейчас мне придется принять, что я его потеряла. Я потеряла любовь всей своей жизни.

Рука Граси резко схватила мою, сжала крепко:

— Нет. Даже не смей так думать. Ты сделала то, что считала правильным. Ты защитила его, даже если разбила свое собственное сердце. Это не значит, что ты его потеряла, Ари. Это значит, что ты его любишь. И если у Далтона есть хоть капля здравого смысла, он увидит это, сквозь все дерьмо своего отца, — она на мгновение замолчала, наклонилась, чтобы наши взгляды встретились. — Ему просто нужно время, чтобы все осознать. Он любит тебя. Я знаю это.

Она говорила с такой уверенностью. Но сомнения продолжали царапать меня изнутри, острые и беспощадные. Мое сердце уже не выдерживало надежды.

Прежде чем я успела ответить, движение на одном из телевизоров над барной стойкой привлекло мое внимание. Сердце забилось сильнее, когда по нижней строке пробежало имя Далтона, а рядом его фото.

— Погромче, — крикнула я бармену, вскакивая так резко, что стул с грохотом заскрежетал по полу.

Даже когда звук прибавили, шум бара мешал расслышать, что говорят ведущие. Я подошла ближе, стараясь читать по губам, сердце грохотало.

— Это что-то про его травму? — спросила я, паника прорывалась в голосе.

Мозг носился, перебирая худшие сценарии. Все ли с ним в порядке? Это про восстановление?

— Ты не услышишь оттуда, — раздался за спиной глубокий голос, прорезав шум, как нож.

Я застыла.

Все мое тело напряглось, сердце заколотилось, будто я пробежала десять миль. Медленно я повернулась, дыхание перехватило, когда я увидела его.

Далтон стоял тут — высокий, внушительный, зеленые глаза впились в мои с такой силой, что я вросла в пол. Ноги подкашивались.

— О боже, — слова вырвались, как всхлип, и я уже не могла сдерживать слезы, катящиеся по щекам. — Далтон? — прошептала я, имя сорвалось с губ, как молитва. Он сделал шаг вперед, шум в баре растворился в фоне. — Ты здесь? В Сан-Хосе? — голос дрожал, пока разум пытался осознать, что я вижу. То, что он действительно здесь, что это не сон.

Он кивнул, выражение лица оставалось непроницаемым, когда он подошел ближе.

— Мне нужно было увидеть тебя. Нужно было услышать это от тебя, — голос был мягким, но настойчивым, зеленые глаза выискивали что-то в моих.

— Услышать что? — растерянность росла, сердце грохотало в груди, когда он приблизился, наши тела разделяли лишь дюймы.

Это должно быть реальностью. Я чувствовала тепло от его тела, аромат его одеколона… но боялась дотронуться.

Потому что если это не так… если это жестокий обман, вызванный алкоголем и горем, я действительно умру от разбитого сердца.

— Последнее, что ты мне написала, — прошептал он. — Скажи это, солнце.

Эмоции обрушились на меня, как цунами, разрывая и без того истерзанное сердце.

— Я люблю тебя, Далтон Тэтчер. Каждой клеточкой своего существа. Ты не ограничиваешь меня, и хотя мысль привязаться к кому-то пугала меня, ты показал, что всё, чего ты хочешь — это видеть, как я достигаю своих целей, — очередной всхлип вырвался наружу. — Потому что для этого не нужно быть одной, когда рядом правильный человек. И ты — тот самый, Тэтчер.

Как только последние слова сорвались с моих губ, его руки обхватили мое лицо, и его губы врезались в мои. Поцелуй был отчаянным, мокрым от слез, столкновением любви и облегчения, оставившим меня без дыхания. Я вцепилась в ткань его худи.