Пока это не было любовью (СИ) - Романская Татьяна

Моя мама покачала головой.

— Да что ты! Я еле уговорила твоего отца положить деньги на счет в банк. Будь его воля, все хранилось бы у нас под матрасом.

Я бы компенсировал родителям все деньги, которые они потеряли, но я был рад узнать, что они не стали одними из жертв его махинаций.

— На данный момент это секрет, — продолжил я. — Поэтому, пожалуйста, никому не говорите, но его собираются арестовать.

— Егора посадят? За что? — спросил папа.

— За мошенничество, — коротко ответил я. — Его инвестиции… Я не думаю, что он вообще что-то инвестировал. Он просто присваивал чужие деньги.

Моя мать ахнула:

— Присваивал себе чужие деньги?

Я положил руку на ее руку:

— Да. Это очень печально. Я знаю, это потрясение. Оказывается, у него есть несколько иностранных банковских счетов, куда он переводил средства.

— Ты хочешь сказать, что он типа Мавроди? — спросил папа.

— Ну, типа того.

— Какой ужас, — ответил мой папа. — Татьяна знает об этом?

— Да. Ей приходится сейчас работать со следствием. Она не имеет к этому никакого отношения. Она никогда даже не подозревала.

— Конечно, нет, — сказала мама. — Бедняжка Таня. Я полагаю, что его надолго посадят.

— Я думаю, что да, — ответил я. — Когда его арестуют, это обязательно попадет во все новости. Вы можете прочитать и услышать о нем не очень приятные вещи. Я хотел, чтобы вы узнали об этом от меня.

Мама убрала руку и похлопала меня по плечу.

— Ты был таким хорошим другом этому мальчику все эти годы. — Она покачала головой. — Я думала, что с нашим участием он изменится.

— Я же говорил тебе, Римма. От осинки не родятся апельсинки.

Я был удивлен тем, как спокойно они восприняли эту новость.

— Егор изменится? В каком смысле?

Мама перевела взгляд с меня на папу и обратно.

— Знаешь, после того, что случилось тогда…

Кровь словно застыла в моих жилах.

— О чем ты говоришь, мам?

— Ты знаешь, о чем мы говорим, сынок, — сказал отец. — Мы знаем, что ты взял на себя его вину.

Я даже не намекал родителям на случившееся. Неужели они все это время знали?

— Вы все знали? — спросил я.

— Конечно, мы знали, — ответила мама. — Ты — наш сын. Мы знаем тебя как никто другой. Ты не наркоман.

— Тогда почему же вы мне ничего не сказали? — спросил я.

— Мы доверяли тебе, — ответила мама.

— Ты всегда был хорошим мальчиком, — сказал папа. — И ты хотел поступить правильно. Ты пытался защитить более слабого и уязвимого, чем ты сам. Мы гордимся тобой за это, даже если понимаем, что жертва была для тебя слишком большой.

— Всегда важно найти баланс: понять, когда вмешаться, а когда позволить детям идти своим путем. — Голос моей матери дрожал. — Мы решили позволить тебе самому решать, как поступить.

— Хотя твоя мать почти каждый день рассказывала об этом декану, — добавил отец.

— Клянусь, Игорь, даже декан не верил, что это сделал Гордей, — сказала мама.

Мой отец покачал головой:

— Я знаю. Но нам пришлось позволить событиям развиваться своим чередом. Честно говоря, сынок, я думал, что ты расскажешь нам все до того, как тебя исключат. Но ты продолжал придерживаться своей истории.

Все эти годы, мои родители все знали.

— Я думал, что Егор просто ошибся, — сказал я, возвращаясь в то время, когда я понимал, что защита Егора может привести к проблемам для всей моей семьи. Это была трудная ситуация. — Если бы я знал, на что он способен, и что он сделает с людьми, которые доверили ему свои деньги, я бы поступил иначе.

Моя мать сжала мою руку:

— Гордей, не вини себя в том, что Егор сделал.

— Но если бы я тогда…

— Ты пытался защитить человека. Ты не можешь нести ответственность за мошенничество Егора, — сказал отец. — Ты дал ему второй шанс. Мы все дали ему шанс. И ты пожертвовал своей карьерой в медицине ради этого мальчика.

Мои родители обменялись грустными улыбками.

— Так мы его воспитали. Ты всегда думаешь, что нас связывает медицина, но дело не в профессии. Не говори своим братьям, но я люблю и восхищаюсь каждым из вас одинаково. Не думай, что я не знаю, как много вы сделали в жизни. Но для меня это не главное. Важно то, что у вас на сердце.

Годами я таскал с собой этот груз, но мои родители только что облегчили его. Я наконец-то сбросил эту тяжесть с плеч.

Теперь, когда я смог наконец раскрыть секреты, которые так долго хранил, — теперь, когда я наконец смог вздохнуть спокойно, — пришло время ответить на вопрос, которого я избегал. Вопрос, который мог изменить все: что я буду делать дальше?

Глава 30

Инга

Я в пути уже несколько часов, но адреналин, бурлящий в моем теле, не дает мне уснуть, если не сказать, что я полна энергии. Мой навигатор сообщил мне, что до дома родителей Гордея осталось всего две с половиной минуты езды. Вскоре я увидела нужный поворот, и я знала, что уже совсем скоро подъеду к их дому.

Это могло стать огромной ошибкой или же лучшим решением, которое я когда-либо принимала. Но, когда Римма позвонила мне вчера вечером и пригласила на обед, сказав, что Гордей тоже будет там и что нам, возможно, нужно поговорить, я не могла отказаться. Я не хотела отказываться. Мы с Гордеем были на грани перемен. Я не могла уйти, не извинившись перед ним лично и не попытавшись убедить его, что мы стоим того, чтобы попробовать.

Как только я подъехала, Гордей появился в дверях дома своих родителей, и его глаза сузились, словно он не мог меня узнать.

— Привет, — сказала я. — Твоя мама пригласила меня.

Я засунула руки в карманы, боясь подойти к нему. Мне не хотелось видеть гнев и разочарование в его глазах.

Он кивнул.

— Ладно. Заходи.

Как бы Гордей ни был близок со своей семьей, им не нужно слышать то, что я хочу сказать.

— Может, сначала поговорим? — спросила я. — Мне есть что сказать.

Он не ответил, а вместо этого закрыл за собой дверь и подошел ко мне.

— Пойдем, посмотрим на папины изыски в огороде.

Он не выглядит рассерженным. Я никогда раньше не видела Гордея в гневе, только раздраженным, но никогда злым. Я кивнула и попыталась поймать его взгляд, но он смотрел куда-то вдаль, за дом.

Мы шли молча, наслаждаясь ясным голубым небом. Я не знала, с чего начать.

— Я должна была сказать тебе, что моя мать — Екатерина Борисова, — произнесла я, пока мы шли.

Он кивнул, не поднимая глаз от земли.

— Прости меня. В те выходные между нами все изменилось, и я понимала, что должна была рассказать тебе об этом. Я просто хотела найти подходящее время.

— Извинения приняты, — ответил он, по-прежнему не глядя на меня.

Интересно, это он специально отгораживается от меня? Он выслушает то, что я ему скажу из вежливости, и отправит обратно? Но это не имеет значения. Он заслуживает моих извинений, несмотря ни на что.

— Статья, — продолжила я. — Я не должна была…

Он резко остановился.

— Не переживай из-за нее.

— Гордей, — я протянула руку, и он не дрогнул, когда я коснулась его ладони. — Я здесь, чтобы попросить за нее прощения.

— Тебе не нужно за нее извиняться, — ответил он, взглянув на мою руку. — Все в порядке.

— Нет, не в порядке, — я убрала руку и сунула ее обратно в карман джинсов. — Я знала, что политика для тебя сейчас очень важна, и я также понимала, что моя статья может тебе навредить.

— Ты сама веришь в то, что написала? — спросил он, наконец, посмотрев мне в глаза.

Я не собиралась лгать ему. Мой желудок сжался.

— Прости, Гордей, — произнесла я, — Я написала то, что действительно думаю.

Он глубоко вздохнул:

— Ты думаешь, что я не справляюсь?

— Я думаю, что ты слишком порядочен для этой сферы и что ты был бы счастливее, нужно заниматься чем-то другим.

Он покачал головой.

— Ненавижу, когда Антон оказывается прав.

Я не совсем понял, о чем он говорит.