Подменная дочь - Лора Лей
Не то, чтобы девушки — возможные невесты ему не нравились в принципе…Нет, были и умные, и красивые, и достойные, и дерзкие, и довольно смелые, и образцово-правильные барышни, без шуток…Но не было особенной…
Пока он не пришел на прием в дом генерала Гу, где не был много лет…
* * *
— Дааа, бывает же такое… — ухмыльнулся Чан Мин, вспомнив выступление приемной дочери отца друзей детства, свидетелем которого он стал совершенно случайно, и свою реакцию на теоретически знакомую, а по факту — абсолютно незнакомую девушку, поколебавшую в одночасье его уверенность в собственном хладнокровии и неизменности его статуса заматеревшего холостяка…
Цзян-шаое не ожидал, что может так остро чувствовать присутствие женщины неподалеку от себя…Ему показалось, что в кабинете на ней сосредоточился свет всех свечей, что воздух, которым он дышит, исходит из её легких, что звук её голоса ласкает его уши лучше переливчатых мелодий гуциня, а форма и сила высказываний бьют по сердцу, заставляя сопереживать её обидам и страданиям…
Чан Мин разве что шею не свернул, желая запечатлеть образ неординарной барышни Гу, но приходилось сдерживаться и сохранять привычный отстраненный вид… Было, было в её монологе и легкое притворство, и нарочитое смирение, и преувеличенная эмоциональность — она определенно играла, аккуратно подавая завуалированные сигналы заинтересованным слушателям, но…!
Под слоем лицедейства Цзян увидел настоящую боль, скрытое разочарование, горечь несправедливости, печаль одиночества, а главное, гордость, волю, решимость бороться за себя со всем миром и способность победить во что бы то ни стало!
Это-то и поразило молодого человека больше внешних данных Чень Ю (хотя и к ним он не остался равнодушным…совсем, кхм): сила духа — в теле хрупкой девушки, и гибкий ум — в её хорошенькой головке! А еще — созвучность его мировоззрению и жизненному кредо: бороться и искать, найти и не сдаваться (если бы Цзян знал эту фразу — прим. автора)!
Непрямое, но общение с сестрой друзей, наблюдение за ней, анализ поведения, ньюансы, подбрасываемые отношением к ней уважаемыми им людьми, размышления и сопоставления разрозненных деталей её истории, догадки и построенные на них умозаключения занимали все время занятого бизнесмена, но он не жалел ни минуты, потраченной на барышню Гу — так или иначе.
Итог был закономерен: молодой Цзян твердо решил заполучить столь интересную особу себе в жены, даже не сомневаясь, что в будущем его ждут увлекательные сюрпризы с ней в главной роли. Чувство неприятия брака, испытываемое им на протяжении большей части жизни, при мысли о барышне Гу не возникало совсем, скорее наоборот, перспектива союза с ней волновала и приятно возбуждала.
Ни ее происхождение и репутация, ни явная самостоятельность и несколько непривычно-вольное поведение не отпугивали, наоборот, делали девушку особенной и желанной в сравнении с остальными представительницами столичной когорты невест, ранее проявлявших к нему матримональный интерес.
Если и иное влечение добавить…Молодой человек растянул губы в предвкушающей улыбке:
— Милая Чень Ю, ты будешь моей, непременно! Причем, очень скоро, уж я постараюсь! Чжан прав, тебя надо хватать и тащить в пещеру дракона как главное сокровище! Конечно, ты будешь сопротивляться — и мне, и себе… Тем увлекательнее охота и ценнее приз!
Довольный собой, сделанным выбором и радужными перспективами ближайшего будущего, Цзян-гунцзы опустился под воду с головой, вынырнул, отфыркиваясь и стирая воду с лица, рассмеялся от души и принялся мыться, напевая незатейливую песенку и выстраивая стратегию завоевания единственной и неповторимой приемной дочери генерала Гу.
Глава 55
Идя на встречу с Ли Вэем, я не могла избавиться от неясной тревоги, природу которой мозг отказывался выдать. Но фраза из советской комедийной классики, не раз просмотренной в детстве, в голове крутилась: «Меня терзают смутные сомненья…». Еще и задница чесалась, а раньше это был верный признак, что ждет меня досада или засада…Тут такого не было, и — здрасьте! Вот к чему бы это, скажите?
Ответ был получен мной через пару мгновений — в отдельном кабинете «Небожителей», когда после приветствий воодушевленный агент показал рукой на стоявшего у окна спиной к двери, в которую я вошла с Шень Мяо, высокого мужчину с распущенными волосами в дорогом ханьфу глубокого синего цвета.
— Ю Лей, позволь представить моего друга и брата Цзян Чан Мина! — провозгласил сияющий Ли Вэй и названный повернулся.
«Твою же мать через кровать!!! Не может быть!!! Это ж надо…А на мне костюмчик приметный, я в нем к Чжанам ездила, и гуань (заколка для волос мужская, типа шапочки — колпачка) та же…» — прострелила дурацкая мысль, в то время как по мне стекал невидимый поток ледяной воды…
Определенно, красавчик Цзян («Вот и познакомились, небожитель…») владел собой лучше меня: ни один мускул на его совершенной физиономии не дрогнул, а у меня от шока язык отнялся, про глаза, готовые вывалиться из орбит, вообще молчу. Шень Мяо сзади только тихо ойкнула совсем по-девчачьи, вбивая последний гвоздь в гроб нашей конспирации. Бл….!
«Ну же, соберись, тряпка! — пнула себя, мысленно стирая с лица идиотское выражение (а каким оно могло быть еще?!!) и судорожно пытаясь вызвать из глубин оглушенного сознания старшего менеджера Чжан. — Паузе сейчас не место!»
— Господин Цзян, приветствую! — кое-как совладав с потрясением, поклонилась, выставив руки перед собой (машинально, честно!). — Рад знакомству (ага!).
Этот гад, Цзян-гунцзы который, снисходительно улыбнулся, вежливо отзеркалив поклон, и предложил присесть за столик. Агент окинул нас странным взглядом, но поторопился вызвать официанта, а потом начал спрашивать про самочувствие, сестер (черт!), еще что-то лопотал, заполняя неловкую паузу. За время его монолога я смогла собраться в кучку и, сжав руку Мяо под столом, дала ей понять, что все в порядке.
«Хотя какой, к чертям, порядок! Я спалилась и осыпалась горкой пепла! Господи, ну и шуточки у тебя!» — бились о стенки черепной коробки перепуганные мысли…
— Уважаемый Ю Лей, я столько слышал о Вас и Вашем таланте от Вэй-ди, — начал красавчик, а я застонала про себя, хотя было желание постучаться лбом о стол. «Ли же называл его имя, это я, клуша, не запомнила!» —
