Северный ветер - Александрия Уорвик

Все возможно, учитывая, в каком бреду я пребывала.

– Нет, – от короткого слова разит горечью.

Взгляд падает на руки Борея. Они в перчатках. Ни намека на тени. Изменения происходят лишь в момент сильного потрясения?

– Поэтому ты носишь перчатки? Чтобы прятать когти?

Борей поджимает губы. Кивает.

– Можешь снять? Мне хотелось бы увидеть.

Он стягивает перчатки, бросает их на стол. Теперь, когда руки моего мужа обнажены, я могу их рассмотреть – что прежде удавалось редко. Ногти заострены, но будто бы подпилены. Под кожей проступают и рассеиваются тени, словно вспышки света. Далеко не такие чудовищные, как той ночью.

– Значит, когда Орла говорила, что тебе нездоровится…

– Я был не в состоянии сдержать изменения. – Борей вздыхает, легонько постукивая заостренными ногтями по столешнице. – Как правило, я предчувствую метаморфозу, но случаются особо трудные недели.

– Почему? Что ее провоцирует?

Судя по тому, как долго Борей молчит, он отвергает множество вариантов, прежде чем наконец ответить:

– Разочарование. Истощение как тела, так и разума. – И тише: – Замешательство.

И я тут же гадаю: произрастает ли его замешательство из тех же корней, что и мое? Мне не хватает смелости спросить. Я впитываю услышанное как губка и откладываю на потом.

– Как долго ты такой?

Борей на мгновение закрывает глаза. Его пальцы замирают.

– Перемены начались после смерти жены и сына. За последние десятилетия стало хуже.

Взгляд возвращается к теням под его кожей. Пятно время от времени проступает где-то на шее, затем исчезает. Наверняка со мной что-то не так, раз меня не пугает, что дух моего мужа наливается скверной. Я смотрю на Борея, перепачканного после работы с землей, потного и взъерошенного, и мне кажется, будто он на своем месте. Затянутый в самую строгую одежду, он Король стужи, но сегодня он просто Борей.

– Ты меня боишься?

Ловлю его взгляд, удерживаю. И наконец вижу. Приоткрытое окошко, а за ним – мягкое, уязвимое нутро.

И я говорю с полной искренностью:

– Не больше, чем раньше.

Через некоторое время Борей кивает, откидываясь на спинку стула. На верхней губе выступили капельки пота.

– Это ты все здесь посадил?

– Да.

– Тебе здесь спокойно. Сажаешь, и сразу легче.

Борей опускает взгляд на свои сложенные руки, позабыв про тарелку с едой.

– Я всегда завидовал силе Зефира. Вдыхать жизнь, не нести смерть. Это… – Он касается гладкого листка ближайшего растения. – …дается мне нелегко.

– Если тебе нравится, – обвожу жестом оранжерею, – почему ты так упорно насылаешь зиму? Зелень была бы везде, не только тут.

– Почему ты так упорно стремишься домой, когда ясно, что твоя сестра никогда не ценила ничего, что ты для нее делала?

Слова больно жалят. Должно быть, в них есть доля правды.

– Но, муж мой, – рычу я, оскалившись в маниакальной улыбке, – мы говорим о тебе.

– Говорили, – поправляет Борей.

– Дело не в том, что я считаю ее неблагодарной.

– Она когда-нибудь тебя благодарила? – спрашивает он, и его губы алеют. – Она когда-нибудь предлагала облегчить твою ношу?

Как бы далеко я ни углублялась в воспоминания, не могу отыскать в них такое. Но мы просто вжились в роли. И когда моя зависимость с годами усугубилась, я начала использовать свои чувства – вину, стыд – против самой себя. Причины, по которым сестра и не должна стараться, поскольку я и так в полном раздрае.

– Это не ее обязанность.

Борей хлопает ладонью по столу, заставляя меня испуганно вздрогнуть. Вилка звенит о тарелку.

– Нет. Ее обязанность – быть хорошей сестрой. Заботиться о тебе так, как ты заботишься о ней. Я могу понять ее готовность переложить на тебя бремя, когда вы были детьми, но сейчас это не оправдание. Твоя сестра – взрослая женщина. Она сделала осознанный выбор, позволив тебе жертвовать своим временем и счастьем.

Глаза щиплет. Слезы, да в такую рань? Ужасная привычка вырисовывается.

– Я постепенно начинаю это понимать, но она – единственная, кто у меня остался из семьи.

Король отодвигает тарелку, кладет на ее место локти.

– Все еще желаешь вернуться в Эджвуд? – осторожно спрашивает он.

– Не знаю.

И это тоже правда. Элора обошлась со мной так скверно. Непростительно скверно. Иногда по ночам я лежу без сна и думаю, каково было бы ее ударить или того хуже. Причинить ей ту же боль, что она причинила мне. Если наши отношения безвозвратно утеряны, какой смысл возвращаться?

– Мы крепко держимся за то, что нам привычно, – говорит Борей. – Страх часто мешает переступить эту границу.

Касаюсь тарелки кончиками пальцев. Подхватываю ягоду голубики, прежде чем смелость успевает меня покинуть.

– Чего бояться богу?

– Много чего, как оказывается.

– Смерти?

– Нет. – Борей вскидывает черную бровь. – Вынужден разочаровать.

– Ну, тогда хорошо, что я тебя не прикончила, – говорю я в попытке разрядить обстановку.

Губы короля чуть оттаивают.

– Но ты хотела.

Он берет с тарелки виноградину, задумчиво ее жует. Я забрасываю в рот голубику.

– Почему не убила? Ты имела все шансы.

И не воспользовалась.

Когда настал час, я не смогла довести дело до конца. Что-то меня удержало.

– Понятия не имею. Но… я думаю, ты не такой уж злодей, каким тебя рисуют люди.

Чем больше я узнаю о Северном ветре, тем больше вижу, сколько он несет в себе боли, уязвимых мест, которые он заковал в жесткую броню. Не такие уж мы разные, он и я.

Теперь он берет кусочек сыра. Но не подносит ко рту, а протягивает мне, и я с удивлением принимаю. Борей придвигает тарелку, чтобы мы разделили трапезу.

– И думаю, со временем мы могли бы стать друзьями, – продолжаю я.

– Друзьями, – пристальный взгляд застает меня врасплох. – Этого ты желаешь?

Желаемого мне никогда не получить – или его уже вовсе нет на свете. Мой город, сестра, живые родители. И да, отчасти я жажду дружбы в любом ее проявлении, даже с бессмертным, даже с моим похитителем. Изо дня в день мне так не хватает общения. Желание совершенно своекорыстно.

– Да, этого.

– У меня никогда не было друга, – признается Борей.

Ничего не могу с собой поделать. Я смеюсь.

– Что? – вскидывает он брови, весь оскорбленный.

Навыков общения Король стужи лишен напрочь.

– Ничего. – Мой смех утихает. Борей, ворча под нос, берет еще ломтик сыра. – Просто это меня ничуть не удивляет, вот и все.

Лицо короля всецело и полностью стало хмурым. Фыркнув, забрасываю в рот горсть ягод. На пару мы приканчиваем всю еду с тарелки.

Король стужи постукивает пальцем по столу. Повернув голову, устремляет взгляд на бесплодную землю внизу.

– Так чем же занимаются друзья?

Он так похож на нервное дитя. Выглядит даже мило.

– Разговаривают. Слушают друг друга. Проводят время вместе.

– Хочешь сказать, что стала бы по своей воле меня слушать?

Морщинки вокруг его глаз прорезались чуть глубже, и я вдруг понимаю, что он по-своему надо мной смеется.

Скрещиваю руки на груди.

– Могу попробовать.

Борею, похоже, не по себе от этой идеи, но…

– Тогда, полагаю, могу попробовать и я.

И вот я его покидаю.

Мы не друзья.

Но, наверное, уже не враги.

Глава 28

Сегодня новолуние: небо черным-черно, не видно ни звездочки.

День Великого