Упырёк - Эдвина Лю
Дард, делавший третий глоток, поперхнулся и закашлялся.
Тоби протянул ему два куска поджаренного хлеба с вложенным между ними луковым омлетом и прекрасно пропечённую куриную ножку с кружевной салфеточной манжетой.
Сарвен, прокашлявшись, принялся мрачно жевать. Но еда была очень вкусной, и он с недоумением спросил:
— Ты, мелкий, где так научился готовить?
— Так у отца, — ответил Тоби с готовностью. — У нас это семейное! Отец работал в лучшем ресторане Рандеворса! Ну и я помогал!
Дарду показалось очень сложным представить семью некромантов у плиты.
Впереди уже показалось село, которое мужики-проводники называли между собой Луковым. На указателе у очередной развилки белым по серому значилось «Луга» — хотя поблизости Упырёк заметил в основном рощи да огороды.
В селе и впрямь ощущалась некая жуть — по улицам не бегали ни дети, ни собаки, ставни на многих окнах заслонены, двери заперты. Слышался стук топоров — Дард через один забор увидел, как кривоногий коренастый мужик истово обтёсывает вязанку кольев.
— Мы вас в доме некроманта поселим? — спросил селянин-проводник, так, кстати сказать, и не представившийся по имени. — Наверное, там вам привычней?
— А где, где его дом? — квакнул Шиповник.
Упырёк подумал, что ему для разнообразия хотелось бы пожить не при кладбище. И не в мрачной норе. Аккуратный домик Гэри Шиповника и тот не отличался особой красотой и уютом. Казалось, что там всё равно немного пахло тленом. Наверняка и у здешнего некроманта жилище мрачноватое и угрюмое, под стать профессии. Но селяне порадовали, указав на симпатичный деревянный домик на окраине села — с зелёной крышей, с белыми занавесками на окнах.
— Там всё есть, — сказали они с уважением, — и постель, и припасы. А мы вам свежего хлеба да молока принесём.
— Он у вас что, деревенским колдуном был? — удивился Гэри. — Хороший дом-то какой, большой такой, красивый.
— Ещё маги в селе есть? — уточнил Тобиас, крутя круглой головой. С интересом осмотрел основательный забор и солидные ворота, спрыгнул с повозки, которая ещё даже не остановилась, пошёл к калитке. Дард дождался, пока Гэри остановит лошадок, степенно, как полагается почтенному учителю, спустился и увидел, как Тоби встал у калитки на четвереньки.
Он как будто принюхивался к земле. Искал следы, что ли? Затем осмотрел столбики, доски забора, перешёл к запертым воротам. Вернулся к калитке. Дард и сам уже подошёл поближе, с интересом наблюдая за учеником.
— Всё в порядке, учитель, можете входить, — плутовато ухмыльнулся ученик и, подобострастно согнувшись пополам в глубоком поклоне, распахнул калитку перед Упырьком.
Тот вошёл, не забыв наградить Тоби тычком. Тут люди погибли, а он шуточки шутит.
Часть 2. Глава 12. Приговор
…А вот интересно, размышлял Тобиас Франкотт, что за «припасы» там у некроманта покойного в доме? Есть ли мука, имеется ли лук, осталась ли солонина? Можно похлёбку сделать. А если свежим мясом разжиться, то и жаркое с соусом. Взять пару луковиц побольше, быстро обжарить до золотистого цвета, а потом томить долго-долго, иногда помешивая и жмурясь от необычайно вкусного запаха. А на плите рядом в горшочке будет тушиться ягнятина или поросятина в собственном соку. А если ещё и душистый нут имеется — то запарить его на водяной бане, чтоб не разварился слишком сильно. И потом всё это приправить томлёным луком, и подавать — золотистое, истекающее мясным соком, душистое блюдо. И проверить ещё, есть ли в запасах некроманта мускат и перец… вдруг есть? И если Дард оставит хотя бы полстакана вина — можно туда же, в соус. Тоби не был уверен, что получится так, как надо — но будет определённо вкусно.
Тобиас облизнулся. Пока ехали, всё время перекусывали, но это не считается — так, баловство, а не еда.
Пока учитель и Гэри ловят это своё умертвие безголовое, он вполне успеет приготовить отличный поздний ужин. Сейчас же надо поставить чайник, дождаться, пока селяне притащат обещанный свежий хлеб и молоко. Попросить, что ли, раздобыть ещё и сыру или творога? С дороги некроманты пусть чай попьют хотя бы.
Учитель Дард встал у окна, скрестив на груди руки, и Тоби не решился его беспокоить. За окном заходило солнце, задний двор — сарай и скамеечка, тачка с одним колесом и грабли. Покойник, видимо, затеял весеннюю уборку — сгрёб прошлогодний сор в кучу, придавил жердями, да так и не поджёг. А надо бы — Спящий любит костры, и в особенности дым. Кому дым в глаза попадёт — тому счастливые вещие сны привидятся. Учитель отошёл, сел на пышную, мягкую лежанку, спрятал в руках лицо, а Тоби зато подошёл к окну и стал приглядываться. За двором начинался спуск, а дальше виднелся погост — точнее, ограда и воротца, сплошь увитые прошлогодним вьюном. Сохлые извитые плети его походили на диковинные кости. Кладбище показалось Тоби совсем маленьким.
Под окном снаружи прошёлся туда-сюда Гэри, пнул тачку, прислушался к жестяному гулкому звуку. Затем наклонился к земле возле кучи мусора, ковырнул пальцем, окликнул:
— Эй, Тобиас! Поди-ка сюда!
Тоби открыл окно и выскочил наружу — чего зря туда-сюда бегать?
— Что?
— Спроси-ка этих селян, тела-то нашли? Ну, этой девки похищенной и самого мага?
Тоби присел на корточки возле Гэри, посмотрел на обширное кровавое пятно.
— А вон там топор, — сказал он и показал на кучу сора. Топорище высовывалось всего-то на пядь, но пятна крови Тоби видел очень хорошо.
— Иди, иди. Спроси. Я ещё следов поищу.
Тобиас пошёл — идти далеко не пришлось, селяне уже тащили кувшин с молоком и каравай хлеба, и ещё корзину с чем-то, прикрытым белым полотенцем с зелёными глазками и зорьками. Вообще-то зорьки лучше вышивать розовым или оранжевым цветом, а глазки делать синие или чёрные. Но, видимо, у мастерицы остались лишь зелёные нитки для вышивки.
Вид у селян был до того серьёзный и суровый, что Тоби сразу же понял, чем их пронять.
— Дяденьки, — сказал он и сделал лицо, благодаря которому ему очень хорошо подавали в трактирах и деревнях, а в городах — куда как реже, — дяденьки, а скажите, до ветру туточки куда ходют?
Дяденьки переглянулись и усмехнулись в усы. Понятное дело, здоровенный детина, а за угол сходить не может без спросу. Совсем, видать, малоумный.
— Да там, за домом, будочка стоит, — ответил один, который всю дорогу жался на своей чалой поближе к фургону.
Тоби посмотрел на второго, тот показался, вроде бы, посуровее да посмелее. А может,
