Мой невыносимый сводный дракон - Александра Каспари
До самого Глейнсборо Эл не приходил в сознание. Так и дотащили его вдвоём с Леей – я на собственной спине, она придерживала всеми четырьмя конечностями. Дракон под номером 115 подхватил практически бездыханного Гриана. Уж не знаю, как он его вытянул, но факт остаётся фактом – сейчас в соседних операционных велась борьба за жизни двух участников драконьих гонок. Под окнами собрались журналисты. Полиция нас уже допрашивала, но я абсолютно не в состоянии отвечать на какие-то бессмысленные вопросы. Я только и делаю, что твержу: «Дыши, пожалуйста, Эл, дыши…»
Когда дверь операционной, наконец, открывается, подскакиваю с места и чуть не сбиваю доктора с ног.
– Угрозы для жизни нет, – говорит тот и принимается почти слово в слово зачитывать мой диагноз.
– Это понятно. Вы мне скажите, что с Эллиотом? – перебиваю я.
– Внутренние ожоги, повреждение органов, разрыв кровеносных сосудов, частично сгоревшее левое лёгкое, – терпеливо перечисляет доктор, – мистеру Уэстмиту предстоит длительная терапия, при должном уходе он обязательно поправится.
– А как другой пациент? – осмеливается спросить Лея. – Гриан Ханниган?
Лицо доктора тут же мрачнеет.
– К сожалению, прогнозы не столь оптимистичны. Из-за стальных доспехов мистер Ханниган получил ожоги четвёртой степени. Произошло обугливание тканей и костей. Доктора делают всё возможное…
– Можно к нему? – молю я. – Эллиот мой жених.
– Посещения пока строго запрещены, – не терпящим возражений тоном отвечает доктор, – мистер Уэстмит находится в реанимации.
– Я подожду, – всхлипываю я. – Я буду ждать, сколько нужно. Только скажите ему, когда очнётся, что я здесь.
– Непременно, мисс, – смягчается доктор.
И я жду. Терпеливо меряю шагами коридор и периодически атакую диванчик или кофейный автомат, а каждого человека в медицинском костюме забрасываю вопросами о состоянии Эла. Что мне ещё остаётся?..
В конце концов медработники смилостивились надо мной и выделили мне отдельную палату со всем необходимым. Я была уверена, что не усну, однако, стоило мне принять горизонтальное положение, как я провалилась в некое подобие сна, где видела сценки из нашего с Элом прошлого и, возможно, будущего. Потому что видела я нас в окружении многочисленных детей. Какие из них были нашими, а какие – Эйдана с Виви и остальных братьев и их жён, я не поняла, главное, все они были желанными, любимыми и родными.
Очнулась, когда за окном ярко сияло солнце, а на тумбочке стоял поднос с завтраком и записка: «Мистер Уэстмит пришёл в себя и ждёт вас в палате № 3. Приятного аппетита!»
На еду я даже не посмотрела. Наскоро умылась, пригладила волосы и помчалась искать вышеупомянутую палату.
В комнате светло, стерильно и напичкано всякими аппаратами жизнеобеспечения, которыми я за время своего пребывания в столичной клинике когда-то успела сродниться. Но теперь они выдают не мои показатели, а Эллиота.
Но вместо того, чтобы броситься к любимому, я застыла на пороге. Ни вдохнуть, ни выдохнуть не получается. Из глаз горячие слёзы текут. Колени дрожат.
– Тори!.. – голос отнюдь не слабый и не тихий. Это ведь хорошо, правда?
– Эллиот!.. – Я нашла в себе силы подойти ближе. При виде лежавшего на кровати Эла, подключенного к приборам жизнеобеспечения, сердце болезненно сжалось. – Ты как?
– Прекрасно, как видишь, – усмехнулся Эл и кивнул в сторону медицинской консоли. – А ты говорила, у меня вместо сердца булыжник. Булыжники не дают таких показателей.
– Эллиот, ты совершенно невыносим! – вырвалось у меня. – Нашёл, что вспомнить!..
– А ты? – Он оглядел меня с головы до ног и мне внезапно стало стыдно за свой помятый вид. – Серьёзно ранена? Сильно болит?
– Ерунда. Я живучая, ты же знаешь.
– Я тебе жизнью обязан. Спасибо тебе. Доктора сказали, ты дотащила меня до города на себе.
– Я всего лишь отплатила тебе тем же. Не хочу быть кому-то обязанной и предпочитаю вовремя отдавать долги. И вообще, я не сама, мне помогли.
– Это вовсе не умаляет твоего героического поступка, дорогая.
– Я так виновата, Эл!.. Не нужно было меня слушать! Пересидели бы в Грейсхилле, пока не пройдёт гроза.
– Стоп. Ты что это сейчас делаешь? – нахмурился он. – Берёшь мою вину на себя? Не делай так больше, ясно? Никогда.
Из-за подкативших к горлу слёз я не могла ответить, только головой мотнула. Эл пошевелил рукой и я коснулась её своей. Переплела наши пальцы и по нервным окончаниям побежало что-то тёплое, нежное и щекотное. Достигло сердца и расцвело там благоухающими розами.
– Знаешь, после гонок я хотел сделать себе тату.
– Сделаешь, как выздоровеешь, – всхлипнула я.
– Ты не поняла. Я мечтал о парной татуировке. Чтобы у меня и у тебя одинаковые были.
– У меня и мысли не было набивать себе рисунки на коже. Но если ты хочешь…
– У тебя уже есть. Я хотел такую же.
– Боже, Эл! – вспыхнула я, догадавшись, наконец, что именно он имеет в виду. – Ты же не о том ужасном шраме подумал?!
– Теперь у меня такой же, – улыбнулся он.
– Мой папа сказал бы: «Сшиты из одной бракованной ткани».
– Жаль, я не знал твоего отца, но, думаю, он бы сказал иначе.
– Возможно, он сказал бы, что любовь всё побеждает.
– Поцелуй меня. Пожалуйста.
– Не думаю, что доктора это одобрят.
– Но вряд ли они могут запретить.
Наклоняясь к нему, я не смогла сдержать слёз и, страшась сделать больно, обняла, едва касаясь широких плеч и шеи. Глубоко вдохнула, в стойких запахах медикаментов улавливая настоящий запах Эллиота, сводящий меня с ума. Сегодняшний наш поцелуй тоже не был похож на все предыдущие. Осторожный, ласковый, с явным привкусом соли и горечи и вместе с тем самый долгожданный и многообещающий.
Несколькими днями позже, когда в Глейнсборо прибыли наши родные и друзья, мы узнали, что судейская коллегия объявила победителем Тридцать третьих больших линхольдских гонок меня как первую из участников, достигшую городской черты. Второе место присудили Лее Торнтон, а третье – участнику под номером 115. Эллиот, как и Гриан, призового места не получил по той причине, что находился без сознания. Я резко воспротивилась такому решению, потому что финишную черту не пересекала и алую ленту не разрывала, да и совсем не до гонок мне было. Однако судьи оставались непреклонными и главный приз вместе с медалью «За спасение жизни» мне вручили тут же, в палате у Эллиота, в присутствии мэра Глейнсборо и журналистов.
Гриана Ханнигана и его компанию обвинили в намеренном нарушении правил соревнования и возбудили уголовное дело, но, учитывая
