Рэйчел Винсент - Отданная Душа

Я села на моем стуле, и на этот раз мой длинный, мягкий выдох был полон облегчения.

— Я серьезно надеялась, что ты скажешь это. — Это помогло — хотя и самую малость — знать, что если я и умираю то, по крайней мере, не тронувшись умом.

— Рад, что смог помочь. — Я слышала улыбкой в его голосе, которая вызвала у меня ответную улыбку.

Я повернулась на стуле и взгромоздила ноги на тумбочку.

— Хорошо, таким образом, может быть, у меня предчувствия из-за опухоли. Мол, это активация часть моего мозга, которой большинство людей не могут воспользоваться. Как у Джона Траволта в том старом фильме.

— Лихорадка субботнего вечера?

— Не  такого старого. — Моя улыбка немного выросла, несмотря на то, что это должен был быть очень мрачный разговор. Мне нравилось то, как легко Нэш успокаивал меня, даже по телефону. Его голос был гипнотическим, как какое-то слуховое успокаивающее средство. Такое, на которое я могла бы легко подсесть. — Тот где он может перемещаться вещи с помощью разума, и выучить все языки, только прочитав книгу. И все это оказывается потому, что у него рак мозга, и он умирает.

— Я недумаю, что явидел его.

— Он получает все виды причудливых способностей, но он умирает. Это трагично. Я не хочу быть трагичной, Нэш. Я хочу жить. — И вдруг вновь вернулись слезы. Я ничего не смогла поделать. У меня было более чем достаточно смертей за последние несколько дней, без добавления моей собственной в этот список.

— Хорошо, ты будешь должна поверить мне на слово, Кейли. — Шаги вернулись, а потом дверь закрылась, отрезав бахвальство ветра на другом конце связи. Потом его голос стал тище. — Твои предчувствия не возникают из-за рака мозга. Независимо от того что сказали твои тетя с дядей, это не то.

— Откуда ты знаешь? — Я сморгнула влагу с глаз, раздраженный тем, какой эмоциональной я становлюсь. Разве это не еще ​​один симптом рака мозга?

Нэш вздохнул, но он звучал более обеспокоенным, чем раздраженным.

— Я должен рассказать тебе кое-что. Я заеду за тобой через десять минут.

ГЛАВА 8

Семь минут спустя, я сидела на диване в гостиной, мои ключи были в кармане, мой телефон — у меня на коленях, мои ногти тревожно скрежетали по атласной обивке. Я сидела под углом ​​лицом к телевизору — приглушенному, но настроенному на местные вечерние новости — и к окну, надеясь, что никто не поймет, что я ожидаю гостя. «Никто», то есть дядя и тетя. Софи все еще была в отключке, и я начала задаваться вопросом, как многие таблеток дала ей мать.

Тетя Вэл была на кухне, гремя кастрюлями, сковородками и дверями шкафа, в то время как делала спагетти, ее любимая утешительная еда. Обычно она не позволяла себе так много углеводов в одной еде, но у нее, очевидно, был тяжелый день. Очень тяжелый день, запах чеснока и хлеба подтверждал это.

— Эй, Кей-медвежонок, как тыдержишься?

Я посмотрела наверх, чтобы увидеть моего дядю, прислонившегося к гипсовой колоне разделяющей столовую с гостиной. Он не называл меня так уже почти десять лет, и тот факт, что он использовал этот​​старый ник, вероятно, означал, что он думает, что я... ранима.