Суккуб для наследника - Екатерина Александровна Оленева
Ложь не бывает во спасение. Ложь — это всегда предательство. Но как сказать такую правду?
Видимо, сомнения отразились на её лице, потому что Дианджело тоже нахмурился:
— Всё в порядке? Надеюсь, я на этот раз ничего не натворил?
— В том-то и проблема.
Ди развёл руками, жестом требуя объяснений.
— На этот раз ты вёл себя паинькой, — улыбнулась Николь.
— И это — проблема? — фыркнул Ди.
— Сейчас я не готова говорить об этом. Но когда-нибудь всё тебе объясню.
— Что — объяснишь?
— Есть кое-что, касающееся меня, что ты должен знать…
— Ладно. Допустим. Но почему это нужно откладывать?
— Потому что…
Раздавшаяся переливчатая трель звонка во входную дверь избавила Николь от обязанности продолжать свою речь.
— Кого принесло? — недовольно буркнул Ди.
Облегчение Николь было недолгим. Ровно до того момента, как она распахнула дверь.
И как только она это сделала, ей захотелось застонать. И закрыть дверь обратно. И для надёжности неплохо было бы ещё и засовом обзавестись. И ставни на окна навесить.
— Клод?.. Ты-то что здесь делаешь?
Он был. как всегда, сногсшибателен. Настолько сногсшибателен, что Николь ощутила неприятный укол ревности. Даже не оборачиваясь, она была уверена, что Ди таращится на её сводного братца с тем же вожделением, с каким на него пялились все, имеющие счастья (или несчастье — тут уж как посмотреть) повстречаться с этим созданием ночи.
Клод изящным движением отбросил с лица длинные волосы, открывая взглядам точёные черты лица. Несмотря на эту красоту, всё в этом существе кричало о его опасности. По крайней мере, Николь ощутила, как мурашки табуном пробежались по телу и напряглись мускулы.
— Привет, ангелочек, — шёлковым голосом пропел сводный брат и вновь, как и каждый раз при их встрече, Николь ощутила, как этот голос изысканной лаской скользит по её коже.
При мысли о том, что Ди может чувствовать тоже самое, захотело выцарапать старшему братцу глаза.
— Решил нанести тебе визит. Давно не созванивались. Я соскучился. Могу войти?
— Конечно — нет!
— Не будь злюкой и не держи меня на солнце.
Клод наклонился чуть вперёд, его волосы мягкой волной мазнули её по лицу, обдавая запахом железа, пепла и полынной горечи.
— Я не слишком его уважаю, ты же знаешь?
Голос его зазвучал ниже, и хотя скользящая шелковистость из него никуда не ушла, под шёлком ощущалась сталь:
— Впусти меня.
— Я ещё не сошла с ума.
— Нам нужно поговорить о вчерашнем, милая.
— Кто это? — в голосе Дианджело звучали нотки ревность.
Его можно было понять. Стоило появиться Клоду, и все начинали ревновать к нему всех.
Проклятое искусительное яблоко раздора.
— Ты не одна? Ангелочек наконец-то рискнуть расправить крылышки и немного полетать? Кажется, твоему другу я не слишком нравлюсь?
— Ты мало кому нравишься.
— Чистой воды ложь. Впусти меня. За порогом становится слишком жарко. Слишком много солнца для детей ночи не полезно.
Николь с такой силой сжала кулаки, что ногти впились ей в кожу:
— Входи, чёрт тебя возьми!
Клод ужом проскользнул в тень её маленькой квартирки. Здесь едва ли было прохладнее, чем на улице. Но прямых солнечных лучей не было.
Мужчины разглядывали друг друга с неприязненным интересом.
— Всё ещё возишься с пищей? — хмыкнул Клод.
Николь сцепила руки за спиной, стараясь унять дрожь.
Дианджело и Клод — дьявольское комбо.
— Пищей?.. — напомнил о себе Ди. — Твои слова похожи на оскорбление.
Клод всегда двигался с плавной, текучей грацией. Он переместился к блондину вплотную. Правая рука инкуба скользнула по волосам Дианджело, накручивая на палец его локон.
Николь почувствовала болезненный приступ ревности. Она прекрасно знала, как действует на людей Клод. Испытала это на собственной шкуре. И успела узнать стремление Дианджело ко всем видам порочных, разрушительных для души и тела, удовольствий. Ей совершенно не хотелось наблюдать продолжения.
— Это не оскорбление, — Клод наклонился к лицу Ди, замерев на минимальном расстоянии. — Это всего лишь констатация факта.
На несколько самых ужасных в её жизни секунд Николь показалось, что Ди сейчас поцелует алые, как вишни, губы её омерзительного (в данный момент) брата.
Но блондин поднял руку и, перехватив запястье, крепко сжал, заставляя Клода разжать пальцы.
Брат Николь отстранился. Губы его насмешливо изогнулись:
— А ты сильнее, чем кажешься, малыш. Надо же? Противостоять чарам инкуба? Не думал, что у тебя получится.
— Противостоять — чему?..
— Есть такие существа, мальчик, кажутся юными, но на самом деле древние, как сам этот мир. Мы своего рода вампиры, способные вызывать неконтролируемую волну вожделения у жертвы перед тем, как выпиваем её до суха.
— Прекрати! — с яростью, на которую не считала себя способной, прорычала Николь. — Прекрати над нами издеваться — ты! Чудовище!
— Я? — чёрная бровь картинно изогнулась. — Издеваюсь?
— Только попробуй ещё раз приблизиться к нему, и…
Клод насмешливо фыркнул:
— И ничего ты мне не сможешь сделать, ангелочек. Но успокойся. Я не собираюсь отбирать твою игрушку.
— Он не игрушка!
Клод криво усмехнулся:
— Ну, да. Не игрушка. И не пища. Но кто же он тогда? А?.. Любовь всей твоей жизни? Так, что ли?
Небрежно склонив голову, Клод вновь скривил губы в полуулыбке. А потом, повернувшись в сторону Дианджело, щёлкнул у него перед глазами пальцами:
— Поспи пока немного, парень. Нам нужно поговорить с моей милой маленькой сестрёнкой.
Ди остался стоять, словно кукла, у которой закончился завод. Глядя перед собой ничего не видящими, пустыми глазами.
— Что ты с ним сделал⁈
— Ничего. Но заметь, как легко я это «ничего» с ним сделал. Я вообще могу сделать с ним всё, что пожелаю. А он даже не вспомнит об этом. Люди — слабы. Для таких, как ты и я, они не более, чем пища.
— Не тебя решать! Зачем ты пришёл⁈ Как ты…
— Посмел?.. — в глазах его горела неприкрытая усмешка. — Ну, а почему бы мне и не прийти к тебе? Ты же приходила ко мне. Столько раз, сколько хотела. И когда просила моей помощи, я ни разу не отказывал тебе. Не так ли?
— Тебе нужна моя помощь? — недоверчиво протянула Николь.
Ей пришлось сделать над собой усилие, когда Клод шагнул к ней. Он провоцировал её, в этом не было сомнения. Но зачем?
— Что тебе нужно?
Очередная кривая полуулыбка скользнула по его губам:
— Мы одной крови,
