Суккуб для наследника - Екатерина Александровна Оленева

— Это место — оно ненастоящее, — обернулась к нему с усмешкой Николь.

Бровь Дианджело вопросительно выгнулась:

— Да что ты?..

— Его не существует, если рядом нет, таких, как я.

— Каких — таких?..

— Вот таких.

Скорее швырнув, чем толкнув его в стену, Николь зашипела, словно была змеёй, а не женщиной. Коброй в человеческом обличье, готовившейся принять свой истинный облик.

И всё это было не так уж далеко от истины.

— Вот чёрт! — выдохнул Ди, прижимаясь к стене и стараясь отодвинуться от обезумевшей, превращающийся в монстра, красотки. — Да что за нахрен⁈

Себя в этот момент Николь не видела, но она помнила, как светились её глаза, тогда, в комнате. Словно внутри её черепушки сияла луна. Судя по бликам на тёмных стенах, именно это сейчас и происходило.

Поставив руку на стену, Николь провела рукой по кирпичам. Раздался мерзкий звук — так скрипят в фильмах ужасов когти монстров, высекая искры из металла.

Её пальцы сейчас тоже венчали острые, жуткие когти. Чёрные и крепкие.

— Твою мать! — не веря своим глазам, Дианджело потряс головой.

Он был не так уж далёк от истины. В том, что между ними происходило была вина их матерей. Полезших туда, куда лезть не следовало.

Сорвавшись с места, Дианджело рванул в ту сторону, в какой, по его мнению, была дверь. «Изабель» позволила ему сделать это, хотя могла бы поймать легко. Так капризная кошка любит поиграть с обречённым ей на смерть мышонком.

Это было её место. И никто из живущих и даже не-живущих не мог ей здесь помешать. Только она может заставить дверь открыться.

И он вошёл сюда за ней по доброй воле. Он принадлежит ей. Он её добыча.

Возмущённый, горестный возглас заставил Николь удовлетворённо ухмыльнуться. Как она и предполагала, двери на том месте, где глупый мальчишка рассчитывал найти спасение, не было.

Ведя когтями по стене, рассыпая жемчужный ворох искр в лучших традициях Фреди Крюгера, Изабель приближалась, виляя бёдрами, как Женщина-Кошка.

— Что же ты от меня убегаешь, сладкий? Нам же было так хорошо вместе? — елейным тоном проговорила она.

— Какого чёрта происходит?'

— А на что похоже? — засмеялась она.

Наслаждаясь его яростью, страхом и гневом.

У каждой эмоции есть свой вкус и запах. Они возбуждали её, как кровь хищника.

Дианджело вновь метнулся, но бежать здесь было попросту некуда. Каменная кишка представляла собой замкнутый круг в подпространстве, бегать по которому можно было бесконечно, как хомяк в колесе.

Дав жертве небольшую фору, Николь прыгнула вверх и с удовольствием осознала, что в этом, отдельно взятом, ею же созданном пространстве с лёгкостью может мчаться не только по полу, но и по стенам, и даже по потолку! Они менялись местами и субъективно то стена, то потолок для неё выглядели опорой.

Двигаться было легко, будто она стала весить меньше своего веса раза в три. Так что, обогнать свою жертву и прыгнуть сверху, довольно хохоча, было делом одной секунды.

— От меня не так легко убежать, как от других твоих подружек!

— Что тебя нужно? — задыхаясь от бега и ужаса, выдохнул блондин.

— Просто хочу немного развлечься.

— Ну, и развлечения у тебя!

— Каждый веселится, как умеет. Ты — по-своему, а я — по- своему.

— Ладно. Развлекайся. Начинай!

— Я уже в процессе.

— Что ты собираешься сделать? Убить меня? — хмыкнул он.

— Ты против?

— Да не особо.

— Зачем же тогда убегаешь? — проворковала «Изабель».

— Рефлекторно, по инерции. Я до сих пор не уверен, что ты не плод моего воображения. Меня предупреждали, что «розовая пантера» способна выкидывать неприятные штуки.

— Обижаешь! — Николь приблизилась к нему на расстояние поцелуя. — Разве тебе было со мной плохо?

Короткий смешок прозвучал в ответ:

— До сегодняшнего дня точно не жаловался. Но прежде ты являлась мне в образе красавицы.

— Я и сейчас красавица, — оплёл его шею руками демон. — Разве — нет? Разве я не кажусь тебе красивой? Почему ты смотришь на меня букой?

— Потому, что видел, как ты преследовала меня, несясь по потолку?

— И что с того?

— Ты вообще реальна?.. Или порождение метамфетамина?

— А какая разница? Я лучше всех, кто у тебя был раньше и может быть позже. Я — твоя мечта. Или — твоя смерть, — прорычала Николь ему в губы перед тем, как впиться в них поцелуем.

Напористым, жёстким — до боли, до ссадин. В её руках он был хрупким и ломким, как стекло. Стеклом, в котором плескалась жемчужная энергия жизни. Сладкая — куда слаще и приятнее всего, что может быть доступно простому смертному. Эта энергия легко переливалась в неё, словно оба они были кубками — только в его пустело, а в её — прибывало.

Голова заполнялась жемчужным туманом и Николь чувствовала себя счастливым, бездумным, разноцветным гелевым шариком, готовым отправиться в полёт.

Она не сопротивлялась, когда, подхватив её за бёдра и оторвав от земли, Дианджело овладел ей без всякой предварительной прелюдии. Наверное, в какой-то степени ей и хотелось подобных ощущений.

Он не думал ни щадить, ни сдерживаться и, будь перед ним живая человеческая женщина ей было бы больно. Но организм суккуба легко адаптировался. Агрессия партнёра казалась приятной приправой к остальному «блюду».

Откинув голову, Николь застонала от возбуждения. Потом вновь прильнула к его тру, продолжая пить крупными глотками его энергию и, в итоге, жизнь, в то время как Ди быстро, судорожно, грубо вколачивался в её тело. Его таран вместо жёсткой стены попадал в сладкую, обволакивающую патоку. Сладкую, липкую, засасывающую, подобно трясине, в неведомые глубины. То была трясина удовольствия, перед которым не устоять. Будто каждый сантиметр кожи, каждая клеточка тела получила способность содрогаться в оргазмических конвульсиях. Стоило сладкой судороге прокатиться одной волной, как следом шла следующая. А за ней — новая, и ещё, и ещё, накладываясь одна на другую. Процесс шёл не по нарастающей, как случается при обычном сексуальном контакте, а так, словно попал в эпицентр оргазма и остался в нём.

Это было лучше всего, что до этого удавалось пережить Николь. Она совершенно потеряла контроль. Да и кто бы его не потерял при подобных условиях?

Ритмические толчки, бьющиеся на её губах, языке и ладонях стали стихать. И до сознания Николь начало доходить, что они не фаллические — это затихающий пульс сердечного ритма.

«Он же умирает», — дошло до неё и Николь резко оттолкнула Дианджело от себя.

Его взгляд был затуманенным. Блондин цеплялся за неё, как ребёнок за мать посреди тёмного и страшного леса.

— Изабель, — прошептал он, покачнувшись, перед тем, как отключиться.

Николь