Пшеничная вдова - Данила Скит
Девушка тихонько подползла к Реборну и уставилась на него. В темноте почти не было видно его лица, только грубые черты вспыхивали и тут же тухли под оранжевым теплом огня. Камин горел пылко, и в спальне быстро стало жарко.
Это было так необычно. Исбэль протянула пальчик. Даже если она к нему прикоснутся, он не умрет. Странное ощущение. Ненависть смешивалась со удивительным облегчением, даже радостью. Исбэль ткнула ногтем в шею Реборна.
Вдох, выдох. Вдох… Первый, второй, третий....
– Если хотите меня убить, жать нужно сильнее и немного вправо.
Исбэль одернула руку. Реборн открыл глаза и сел, оперевшись о большую пуховую подушку. Взгляд голубых глаз оставался прозрачным даже в темноте ночи.
– У меня нет цели убить вас… Но если бы я этого хотела, все равно не смогла.
– И правда. У вас не хватит ни сил, ни выдержки. Бодрствующим я вам точно не дамся, а вот спящим вы меня никогда не застанете – просто сами проспите этот момент.
– Отнимать жизнь своими руками – это очень страшно, – Исбэль подогнула под себя ноги, пряча голые пятки в оборках длинной глухой сорочки. Еще недавно плечи ощущали легкость шелкового платка, но от духоты Исбэль сбросила и его, теперь плечи белели в оранжевых отблесках пламени.
– Разве вы больше не надеетесь на проклятье?
Исбэль вспыхнула. Она бы все равно не успела ни отвести взгляд, ни спрятать лицо – Реборн смотрел на нее в упор, поэтому просто понадеялась, что полутьма скроет оголяющий правду румянец.
– Я никогда…
– Пьяная вы были более правдивы. И гораздо смелей. Неужели у вас, наконец, появилась рассудительность?
Исбэль сузила глаза в темноте, но совсем не потому, что хотела лучше видеть:
– Прошло очень много времени. Оно перестало вселять в меня надежду, – в голосе ее почувствовалась холодная обида, – Но осталась еще воля Богов.
– Ждать моей смерти вам придется долго.
Взяв со столика около кровати костяной гребень с жемчугом по резной спинке, Исбэль начала расчесывать рыжие локоны. На небе показалась луна. Она выплыла из-за спящих туч, подкрашивая рваные края в серебристый и жёлтый. Лунный свет хлынул в комнату, помогая пламени играть на кудрявых прядях, раскалываясь на тысячи искр и делая волосы Исбэль не просто рыжими – рубиново-кровавыми.
– Что случилось на подступах к Глаэкору? – неожиданно спросила Исбэль, – Вы сказали, что встречались тогда с Бренданом, и еще сказали, что он смелый рыцарь.
– А еще, что он глуп, – спокойно ответил Реборн, – То, что случилось, останется между нами. Если вы, как королева, спросите его, он вправе рассказать. Но честность все равно ничего не изменит. Его отец принял решение.
Если она и узнает правду, то точно не от короля, поняла Исбэль.
– Лорд Лоухерт сказал, что вы всегда оставляете пшеницу у него. Это правда? – спросил Реборн, пока Исбэль задумчиво расчесывала локоны.
– Да. Он всегда сам распределяет ее по необходимости.
– Но мы должны сами объехать все деревни. Народ должен вас увидеть.
– Пока мы ехали сюда, нас заметили с Ячменевой, Красной Береговой и Лунной. Крестьяне уже ждут пшеницу. Так бывает пару раз за год, – ответила она, – Они знают, что это я. Иглас всегда был честен. Даже если ему самому будет нечего есть, он все равно выполнит волю короны. Жалко только, что не все такие, как он.
– Значит, я сделал правильный выбор.
– Поначалу, – продолжила Исбэль, – Я старалась брать меньше пшеницы у лордов, чтобы они возвращали излишки крестьянам. Потом пыталась выкупать пшеницу на месте, чтобы они распределяли ее по деревням… Ездить со столицы с полными телегами очень затратно, но…
– …лорды оказались слишком жадными. Пшеница к весне заканчивалась, чтобы выкупать ее прямо из их житниц, отчего лорды становились еще жаднее, – спокойно закончил за нее Реборн, – Эти варианты я бы отмел сразу. Никогда не давай вору ключи от королевской казны, обжоре разливать похлебку, а блуднику сторожить дочерей.
– Они все решили, что излишки – это подарок Богов, а не милость короны. Начинали юлить в цифрах и не сдерживали обещания, – расстроенно ответила Исбэль. Она перестала расчесывать волосы и положила руки на колени, – Я просила отца помочь. Для этого нужно было проверить погреба, но крестьяне божились, что получили свою пшеницу. А когда погреба открывали, они говорили, что все уже съели. Это же глупо… как можно съесть мешок пшеницы за несколько лун?
– Можно, если семья большая.
– Крестьяне умеют экономить, особенно по весне. Особенно когда год не урожайный, – нахмурилась Исбэль, мелкие морщинки собрались около острого носика, – Мне так и не удалось никого поймать за руку… Иногда мне казалось, что отцу просто все равно.
– Поверьте, так оно и было.
Реборн предполагал, что весь этот маскарад Дорвуд терпел только из большой любви к дочери, а что творилось в деревнях его интересовало мало.
– Открою вам секрет. Особо жадные лорды потом собирали розданную пшеницу обратно, – совершенно спокойный тон Реборна Исбэль просто поразил. Она уставилась на него круглыми глазами.
– Я вас опечалил? Можете не волноваться, с этого момента ни одного королевского зернышка в их житницах не осядет.
– Очень поздно… Луна проплыла уже полнеба, – сказала безотрадная Исбэль. Она повернулась спиной к Реборну и сгребла под себя огромную подушку, почти с половину ее роста. В такие моменты Реборн напоминал ей брата – Лорела. Задиристого, не прочь уколоть ее побольнее. Но если с братом она могла по долгу не пересекаться, то с мужем ей приходилось проводить гораздо больше времени, – Мы не встанем с рассветом, если продолжим эти разговоры.
– Уверен, вы не встанете с рассветом, даже если не продолжим.
– Доброй вам ночи.
Засыпая, Исбэль подумала, что лорду Лоухерту, вероятно, непосильна ноша принимать у себя в гостях такое огромное количество людей. Особенно после войны, когда запасов в погребах поубавилось, лорд честно отдал на нужды короны львиную долю своего добра. Она раньше никогда не путешествовала с такой огромной свитой, а эта армия… надо скорей продолжить путь… завтра, с рассветом… Исбэль погрузилась
