Северный ветер - Александрия Уорвик

Кровь попадает в Темь, закручивается алым посреди черного. По дырам ползет темная сила, скрепляя их аккуратными швами, пока на меня не начинает смотреть собственное отражение: девушка с широко распахнутыми глазами, девушка, которая подвела свой народ. Даже если кровь поможет остановить создание темняков, это не выход. Меня тошнит от собственного бессилия. Все, что я делаю… этого не хватает. И я гадаю, а хватит ли меня довершить начатое или я слишком слаба. А может, достичь цели сумеет лишь кто-то смелее, умнее.

Как только Темь укрепляется, битва быстро подходит к концу. Армия короля добивает оставшихся темня-ков, хотя некоторым удается скрыться среди деревьев.

– Хвалю. – Король стужи осаживает рядом со мной своего зверя, смотрит сверху вниз с одобрением – впервые. – В момент смуты ты осталась верна.

Я, едва переставляя ноги, отхожу в сторону опушки. Он правда думает, что я ему верна?

– Жена.

– Оставь меня в покое, – рычу я.

Прислоняюсь к дереву в поисках опоры. Ствол под плечом шершавый, холодный. Израненную спину дергает болью, но она помогает мне удержаться в действительности.

Мне нужно как-то отыскать Зефира.

Крик заставляет распахнуть глаза. Стук копыт. Прежде чем я успеваю осознать, что происходит, чья-то рука ловит меня за талию, подхватывает и закидывает на призрачного коня. В нос бьет запах мужчины: медь и соль, вонь битвы. Но это не Борей. Нет, Борей стоит в нескольких шагах – и полным бешенства взглядом наблюдает, как мужчина, мой похититель, вонзает пятки в бок лошади. Мы проскакиваем между деревьями и исчезаем из виду.

Я смотрю вниз. Мою талию железной хваткой держит темная когтистая лапа, и я кричу, пытаясь вырваться. Лошадь мчится сквозь густой лес, унося меня все глубже в Мертвые земли.

Рев Короля стужи сотрясает деревья так, что с них слетает снег.

Аду и не снилась ярость брошенного бога.

Глава 16

Страх – вот все, что знаю сейчас. За спиной у меня мужчина на пороге обращения, его когтистая лапа крепко стискивает мою талию, предрекая судьбу похуже смерти, за пределами естественного цикла жизни.

Я борюсь. Иного выхода нет. Много раз пытаюсь выброситься из седла, но лапа держит неподвижно. Как ни впиваюсь ногтями в предплечье похитителя, прорвать кожу не получается.

Скачка уносит нас на восток, затем на север. Мы взбираемся на горы, ныряем в долины по странно жуткому лесу. Не замедляясь, все время движемся вперед. Конь-призрак хрипит под весом двух всадников, мой похититель направляет на тропу, что опасно змеится у отвесной скалы. Бока животного покрыты потом, из покрытого пеной рта вырывается пар. Так и пнула бы урода за такое обращение с животным, пусть и вроде как мертвым.

Конь пробирается по уступу, из-под копыт разлетаются камешки. Говорю себе не смотреть, но все равно вглядываюсь в глубокий обрыв. Такой, что пропасть окутана густой тенью. Дна не видно.

– Зря ты это, – выплевываю я.

Конь спотыкается, и я стискиваю луку седла. Зажмуриваюсь.

– Тихо.

Спустя какое-то время камешки перестают скатываться вниз, и я приоткрываю глаза. Мы миновали уступ и теперь направляемся к пологому лесистому спуску. Солнце подмигивает, как огромный глаз.

– Отвези меня обратно, – требую я.

Мы набираем скорость, пролетаем над замерзшим руслом ручья, и при приземлении я резко накреняюсь вперед.

– Нет.

– Тогда оставь тут. – Мы несемся прямиком на дерево, и я ахаю, но в последний момент конь ухитряется свернуть. – Когда Северный ветер с тобой покончит, пожалеешь, что не умер.

Вокруг моей шеи обвивается сгусток тьмы, поглаживает, будто ласковый любовник.

– Северный ветер ничего не сделает, – голос мужчины гортанный, будто бы ему мешает говорить множество зубов во рту. – Пока у меня его жена.

– Ты не понимаешь. Ему на меня плевать. Его волнует только то, что ты выступил против него.

И он сделает что угодно, лишь бы меня вернуть, ведь я его добыча, его драгоценный инструмент. Ничем не погнушается.

Похититель не слушает. Слишком ослеплен глупой надеждой. Слишком охвачен жадностью. Он проложил себе путь, который приведет лишь к одному, и это определенно не вечная жизнь.

Зажатые между землей и плоским серым небом, мы несемся вперед, конь скачет галопом через заснеженную поляну. А потом ныряет обратно под торчащие, будто пальцы скелетов, ветви глубоких дебрей Мертвых земель. Поднимается ветер. Коня настигает холодный, мокрый шквал, поглощая весь мир вокруг. Но похититель не замедляется. Скорее наоборот, он лишь подгоняет коня. Ветер воет с такой необузданной силой, что вот-вот вырвет меня из седла, облегчение накатывает так резко, что в горле встает ком. Король все ближе и ближе.

Деревья содрогаются. Воздух потрескивает, щиплет мне кожу. Растет, расцветает, изменяется, гниет, умирает. Снегопад становится настоящим потоком, землю пробирает мощной дрожью. Словно в ее недрах пробуждается давным-давно умерший левиафан.

Впереди из земли вырывается огромный ледяной выступ. Конь заходится испуганным ржанием, вскидываясь на дыбы, а снег тает и застывает обратно уже слоем льда. Копыта скребут по гладкой поверхности. Похититель, ругаясь, дергает поводья, пытается усмирить животное, но когда оно вскидывается второй раз, меня выбрасывает из седла. Ударяюсь о землю спиной, из легких вышибает весь воздух.

В ушах звенит. Ветер все воет и нарастает, а снег, плотный непроницаемый шквал, успевает засыпать мне ноги, когда я наконец сажусь. Снежинки прилипают к ресницам, уголкам рта.

Ветер. Он проносится по поляне, вырывает деревья с корнем, разбрасывает их во все стороны, словно щепки. Не щадит ни клочка земли – кроме меня.

Похититель кричит.

Вскидываю голову в его сторону. Он стоит на коленях, содрогаясь, его руки черные и когтистые, а глаза – сплошной зрачок. Не может встать, вдруг понимаю я. Осколок льда толщиной с мое предплечье, вырвавшись из земли, проткнул мужчине бедро. Он склоняется вперед, хныча, по искалеченной ноге стекает кровь, падает на снег, источая пар.

Темнота сгущается.

Из нее возникают два облачка, будто кто-то выдохнул. И два обсидиановых глаза.

То, что выходит из мрака, можно назвать лишь кошмаром. Все это время Фаэтон принимал облик лошади, но теперь он определенно более свирепый, похожий на тех, кто рыщут по Эджвуду. Он крадется вперед на четырех кривых ногах. Его плечи искорежены, позвоночник изгибается, словно острый гребень. Длинный тощий хвост, раздвоенный на конце, хлещет из стороны в сторону. И, разумеется, клыки: зазубренные, похожие на клинки, с который капает тень, густая, как кровь.

Верхом на Фаэтоне сидит Король стужи, острие его копья направлено на маленького съежившегося человека. Король грациозно спешивается. Бросает взгляд на меня, мельком оценивает с головы до ног, прежде чем вновь устремить его на моего похитителя. Приближается к нему медленной, целеустремленной поступью, и вместе с этим стремительно холодает. Это даже не холод. Это отсутствие всякого тепла. Над головой клубятся облака, и ветер, ветер… он проникает под кожу, вызывает такой озноб, что я на