Проклятие Бессмертных: Королева Грёз и Кошмаров (книга 3) - Валентина Зайцева

Я вспоминал те дни с возрастающей печалью и горечью, что разъедала меня, как яд. Я никогда не вспоминал их с нежностью или теплотой. Не тогда, когда она стояла здесь, передо мной, словно призрак самой себя, неотступно преследующий моё истерзанное сердце. Но, подобно призраку, что бродит по холодным, пустынным коридорам моего дома, в ней не осталось и тени прежней личности — лишь дым от давно угасшей свечи, лишь слабое воспоминание о том тепле, что было когда-то.

В своей боли и терзающей ревности я даже подсознательно выбрал и создал Илену столь удивительно похожей на ту, что стояла передо мной — на Старейшину Судьбы. Моя эмпат напоминала эту бледную, безмолвную фигуру в голубом. Моя эгоистичная, всепоглощающая потребность ощутить нечто, хоть отдалённо похожее на неё, в окружающей непроглядной тьме прорвалась сквозь все барьеры моего разума и незримо, но неотступно направляла мою руку при её создании.

Я остро, до боли ясно помнил ночи, что мы провели вместе с Лириеной, дни, проведённые в исследовании нашего мира, бесконечные беседы о будущем, о далёком прошлом… да и вовсе ни о чём конкретном. Мы были счастливы — настолько счастливы, насколько вообще возможно в этом суровом мире. Для меня великой милостью и редчайшим даром было полюбить так глубоко и искренне члена другого дома. Королева Балтор, могущественная повелительница Лириены, не только не препятствовала нам, но поощряла наш союз и, словно заботливая мать, искренне радовалась её счастью. Вскоре Лириена стала моей королевой и встала рядом со мной, разделяя все тяготы правления. Всё было хорошо, всё казалось идеальным.

Пока Самир не положил этому конец. Пока чернокнижник не разрушил всё одним жестоким ударом.

Я посмел выступить против него, против его эгоистичного, ненасытного стремления к абсолютной власти. Пытаться подчинить себе Сновидящих было безумием чистой воды, немыслимой дерзостью. Стремление править миром любой ценой, попирая все законы и традиции, было невыносимо для всех нас. И мы все, все великие дома, поднялись на борьбу с ним, с его чудовищным желанием поработить Влада и всех ему подобных древних существ.

И во тьме, когда меньше всего ждёшь удара, Самир пришёл, чтобы жестоко навредить мне. Но он пришёл не один, не в одиночку. Ибо просто сжечь душевные метки на её лице и отнять у неё жизнь было бы недостаточно, слишком просто и быстро, чтобы утолить неутолимую жажду мести коварного чернокнижника.

Я никогда не забуду ту проклятую ночь, когда Самир с грохотом ворвался в двери моего замка, волоча за собой Оракула дома Судьбы, безжалостно вцепившись рукой в её длинные тёмные волосы. Если быть откровенным до конца, я даже не помнил имени той, прежней Оракулы — оно стёрлось из памяти. Её лицо истекало кровью, священная маска была грубо сорвана и разбита. Самир уже срезал её душевные метки с лица острым, как бритва, лезвием, оставив её беззащитной, уязвимой и смертной.

Я помню, как в неровном, зловещем свете огня сверкнул кинжал чернокнижника, отбрасывая причудливые тени на стены. В те далёкие дни у него ещё не было той когтистой, искажённой руки, что появилась позже. Слова, что он изрыгал, словно смертельный яд, до сих пор звучат в моих ушах:

— Если ты отказываешь мне в моём законном желании, я сам заберу его у тебя силой!

Смысл этих слов был для меня столь же непонятен и туманен сейчас, как и в тот ужасный день, когда чернокнижник их произнёс с безумным блеском в глазах. Очередное безумие, очередной бред от безумного Короля Теней.

Я помнил нежное прикосновение рук Лириены к моей руке, когда я инстинктивно заслонил её собой, встав между ней и опасностью, чтобы защитить любой ценой. Но у чернокнижника были куда более коварные, извращённые планы, чем просто физическое нападение на мою возлюбленную.

Убить Лириену быстро и просто было для него совершенно недостаточно.

Самир желал, чтобы она преследовала мою истерзанную душу до самого скончания веков, до конца времён.

Я помню хриплый, захлёбывающийся кровью крик нестерпимой боли, что издала прежняя Оракула, когда он одним жестоким движением распорол ей горло и бросил её умирающее, судорожно дёргающееся тело на холодный каменный пол моего дома. Кровь растекалась тёмной лужей.

Оракул была мёртва.

Но Оракул должен существовать всегда. Таков был закон, древний как сам мир.

Сила Оракула, призрачная и бледная, словно живая субстанция, вырвалась из уст умирающей женщины, словно освобождённый дух. Ей требовался новый дом, новое тело, самое близкое из всех возможных, теперь, когда её прежняя носительница была мертва. Она мгновенно, без колебаний нашла дорогу к Лириене, и, вселяясь в неё с неумолимой силой, безжалостно вытеснила её собственную душу и сердце. Лириена рухнула, словно подкошенная невидимым ударом, её глаза побелели и ослепли, утратив всякое выражение, её сердце опустошилось, изгнав всё человеческое, кроме целого непосильного бремени, что она теперь обречена была нести до конца своих дней.

Самир не остался, чтобы насладиться зрелищем того, как я держал Лириену на руках, как рыдал над ней. Я рыдал навзрыд, осознавая всю чудовищность того, что сделал чернокнижник. Он вырвал её сердце, но при этом жестоко оставил её в живых. Оставил именно в таком состоянии, в этой пустой оболочке, чтобы я всегда, каждый день видел перед собой мучительное напоминание о том, что безвозвратно потерял.

Я никогда не прощу этот поступок. Никогда.

Я никогда не прощу Самира за то, что он сделал.

Не прощу, пока один из нас не обратится в прах и пепел.

— Те дни прошли безвозвратно, — холодно напомнила мне Лириена голосом, лишённым всякого тепла. — Прошло уже полторы тысячи долгих лет, Владыка Каел.

— Он прекрасно знает это, — сказала Илена рядом со мной. Её собственный голос был точным отзвуком той острой боли, что чувствовал я, тех мучительных воспоминаний, что всплывали на поверхность всякий раз, когда я видел Лириену. — Но он всё равно пришёл сюда за советом и помощью.

Лириена устало вздохнула, и её чисто-белые, незрячие глаза медленно закрылись. Она печально покачала головой и повернулась, явно намереваясь уйти от меня, скрыться в тенях.

— У меня для тебя ничего нет. Не заставляй меня делать это, прошу, — в её голосе промелькнуло что-то похожее на мольбу.

Я быстро, решительно шагнул вперёд и схватил её за хрупкое запястье. Мне пришлось наклониться, чтобы сделать