Жена неверного инквизитора, или Фастфуд от попаданки - Юлия Удалова
Головная боль становилась все сильнее и сильнее, но голос Бладины проникал в мою голову и звучал внутри, как скрип железа по стеклу.
Но я… Я тоже кое-что знала о порче.
То, что она показала мне вольт, было плохо.
Вольт – кукла вуду.
Очень плохо, когда человеку показывает его собственную куклу вуду тот, кто ее создал.
Кто хотел наслать проклятие.
Это к смерти, говорила мне мама, когда была жива.
Бладина открыла стеклянную дверку серванта, и, порывшись там, вытащила ящичек со швейными принадлежностями.
Откинув крышку, сука торжествующе улыбнулась и достала оттуда булавку – очень похожую на те, которые торчали из головы куклы.
Любовница мужа подошла ко мне вплотную, держа в одной руке куклу, а в другой булавку.
– Боюсь, времени у нас осталось мало – пора заканчивать. И с тобой, и с вашим с Кайзером браком, само собой. Головные боли, провалы в памяти, бессвязная речь, видения, раздвоение личности – все это происходило с тобой в последнее время. Ты действительно окончательно сбрендила, клушка. Да вот только кого это удивит? Ведь ты всегда была странненькой, вся в своего сумасшедшего папашу. Дурная наследственность – что с ней поделаешь? Ты стала просто опасной, кидаешься на людей… Так дальше не пойдет… Ты не умрешь, нет. Просто поедешь в чудесный уютный домик, где о тебе до конца твоей жизни будут заботиться.
– Нет! – с небывалым трудом превозмогая магию, прошептала я, с ужасом глядя на куклу вуду и булавку в руках Блади. – Не делай этого, прошу…
– Сейчас ты станешь полной дебилкой и укатишь в психушку. А мы с Кайзером поженимся, и будем жить долго и счастливо. Я рожу ему кучу детишек, наш дом будет полной чашей, а о тебе мы даже вспоминать не будем. Ведь мы с ним – идеальная пара. В отличие от того, как ужасно смотрелась рядом с ним такая неухоженная уродина, как ты. Я могла бы сказать, что мне хоть немного жаль тебя, но это не так. В Академии инквизиторов я всегда травила таких, как ты – жалких, ни на что не способных, мягкотелых нюнь. Прощай, квочка. Возвращайся в свой курятник!
И Бладина с явным наслаждением вонзила булавку в голову куклы…
Я закричала – на этот раз громко, истошно, во весь голос.
Я упала на пол, меня искорежило, и пена потекла у меня изо рта.
– У нее припадок, припадок! – якобы в испуге закричала Бладина. – Кайзер, скорее на помощь! Она хотела напасть, снова! Она просто бешеная! Буйная, помешанная!
Помню холодные синие глаза моего мужа, когда он стоял и смотрел, как я корчусь у него в ногах.
Ни капли жалости.
Ни капли сострадания.
Помню грубые руки санитаров и пристальные взгляды соседушек, которые собрались у калитки посмотреть, как меня тащут в закрытый экипаж с решетками.
И помню торжествующую улыбку на лице Бладины Левак, которая стояла на крыльце моего дома с таким видом, словно уже стала там полноправной хозяйкой.
Меня резко кинули в железное нутро кареты, я приложилась головой о деревянную скамейку и экипаж тронулся…
ГЛАВА 3
Я открыла глаза.
Лампы надо мной подрагивали желтым светом.
Желтое.
Здесь все было желтое.
Канареечно-желтые стены, желтое постельное белье на кровати, в которой я лежала, желтая тумбочка и желтая дверь на засове.
Только толстые решетки на маленьких прямоугольных окнах черные. Окна были расположены так высоко под потолком – не достать. За ними стояла темная ночь.
Эта палата психушки явно предназначалась для особо буйных…
Голова больше не болела. Сознание не путалось.
Я чувствовала себя на удивление ясно.
Я точно знала, кто я.
Никакая я не Максимилиана Роуэн.
Анна Максимова.
Так меня звали до того, как я попала в это тело и в этот чужой мир, как будто прямиком в какой-то исторический сериал о викторианской эпохе, где существует магия.
Внутри на мгновение мелькнула мысль о том, что это действительно умопомешательство и на самом деле я – несчастная Максимилиана, которую муж с любовницей упекли в психушку.
Чтобы доказать себе, что это не так, стала вспоминать подробности своей настоящей жизни.
Свой современный мир.
Я должна была вспомнить, как попала сюда.
Сколько себя помнила, я всегда мечтала быть ресторатором. Мои подростковые годы пришлись на двухтысячные, и были не совсем, чтобы радужными.
Когда я училась в третьем классе, отец ушел из семьи. Бросил маму, которая работала учителем технологии в школе, и ушел к молоденькой любовнице.
Мама вела классное руководство, пропадая в школе днями и ночами, она обожала свою работу, несмотря на то, что получала там сущие копейки.
Она не прислушивалась ко мне, когда я осторожно намекала ей, что с папой что-то не так – уж больно часто он стал пропадать в командировках.
Моя восторженная наивная мама искренне верила в его порядочность.
Вера закончилась полным крахом, когда папочка объявил ей, что нашел покрасивее и помоложе, собрал свои вещи и укатил в закат.
При этом он не забыл отсудить себе половину квартиры, в которой мы жили, и которая досталась маме от родителей.
Для мамы это было трагедией и катастрофой, она жутко переживала его уход, плакала и страдала.
Я тоже переживала, но я всегда была сильнее ее. В отличие от мамы, характером я пошла в дедушку, маминого папу.
Он всю свою жизнь посвятил службе в армии, а в отставку ушел в звании майора. Собственно, ему и принадлежала эта двушка, половину которой так удачно оттяпал мой папаша.
Я, как и дед, всегда была человеком действия, а мама порой шутила, что у меня железная воля.
Хотя, может, и не шутила вовсе?
Однако, нашей двушки больше не стало – после ее продажи и всех выплат мы смогли купить небольшой частный дом, достаточно ветхий, разваливающийся, требующий постоянного ремонта.
Но и тому были рады.
Отец как-то смог сделать так, что алименты на меня высылал маме мизерные – триста, а порой и двести рублей.
Денег катастрофически не хватало. Мама взяла все, какие можно, часы в школе, но это все равно было мало, слишком мало. Так как она преподавала технологию, то умела шить, поэтому пыталась найти заказы – с этим, увы, не особо задалось.
Порой нам не хватало даже на хлеб и молоко.
Хорошо помню свой день рождения – мне тогда исполнялось тринадцать лет, и я очень хотела позвать в гости друзей из класса.
Но эту
