Воля владыки. В твоих руках - Рия Радовская
— Мало — это ненадолго.
Ладонь Асира легла на живот, поглаживала медленно и мягко, и так же медленно Лин переполняло изнутри. Член входил все глубже и глубже, распирая. Лин стискивала одеяло, шире разводила ноги, словно это могло помочь. Горло перехватывало от подступающих стонов или даже… больше, чем стонов. Незнакомое ощущение абсолютной зависимости сначало напугало, а потом обрушилось понимание — она этого хочет. Она сама, не только ее внутренний зверь. Хочет сейчас принадлежать вот так — всей собой, хочет чувствовать в себе этот член, хочет кончать на нем постоянно. Всегда. Она попробовала пошевелиться, ответить Асиру хоть как-то — податься навстречу, или хотя бы потянуться за поцелуем, Но член сидел так плотно, так туго, что она вообще не могла двинуться. Как будто парализовало все мышцы. Хотя нет. Как будто все мышцы натянулись струнами и напряглись в максимальном натяжении, еще немного — и лопнут.
Асир сдвинул ладонь ниже, провел между полностью раскрытыми, натянутыми складочками, и Лин закричала, запрокинув голову, чувствуя, как снова сжимается и жарко пульсирует внутри, от входа до какой-то невообразимой глубины.
Ее трясло, выгибало и скручивало самым долгим, ярким и мучительным за сегодня оргазмом. Мучительным не от боли, а от неутоленного желания, от новых ощущений, от наслаждения, которого сейчас тоже было — слишком много и мало одновременно. Асир остановился, а Лин лежала, всхлипывая и пытаясь отдышаться, чувствовала в себе его твердый член, наверняка не вошедший даже наполовину, и со сладким, томительным ужасом понимала, что не успокоится, пока не получит его весь, целиком, в себя.
Дыхание выровнялось, от сотрясавших тело сладких судорог осталась лишь дрожь и волнующее, даже слегка пугающее ощущение переполненности. Как будто не член в ней, а она насажена на член, натянута настолько сильно, что еще немного, и порвется. И в то же время — как будто без этой наполненности все было… неправильно? А теперь станет как надо.
Асир ждал, внимательно всматривался в лицо, нюхал. Лин хотела бы сказать что-то, хоть что-нибудь — о том, что ей странно, но все-таки хорошо, о том, что она готова и хочет дальше, но получилось только облизать губы. Тогда она развела ноги как могла широко и снова задышала на счет.
Асир понял. Легко, почти невесомо поцеловал — и продолжил. Лин отчетливо ощущала давление головки, чувствовала, как она движется, как рожденная проникновением саднящая, распирающая боль почти сразу же сменяется жаркой, быстрой пульсацией.
Казалось, в любую секунду снова накроет оргазмом, и Лин дышала, дышала и считала, пытаясь сдерживаться, потому что хотела, чтобы Асир вошел до конца, не останавливаясь больше. Ничего и никогда в жизни не хотела так сильно. Она погружалась в жар, в ушах тонко звенело, голова стала легкой, будто веселящим газом надышалась или напилась допьяна.
Асир, едва касаясь, провел пальцами по шее, зарылся в волосы. Сжал, почти так же, как Асир из ее фантазии, и сказал на ухо:
— Все. Он там весь.
Этого хватило. Сладкая волна сжала изнутри, Лин ощутила член Асира полностью, от головки до прижавшейся к промежности мошонки, дыхание сорвалось.
— Да, — выдохнула Лин, — да. Да.
Кажется, она так и повторяла это «да», содрогаясь в очередном оргазме, комкая простыню и всхлипывая, уплывая во тьму.
Когда открыла глаза, за окном полыхало предзакатное низкое солнце, заливая комнату оранжевым теплым светом. Лин не сразу поняла, где она. Долго рассматривала край широкой кровати, на которой лежала, тонкие белые занавеси на распахнутом окне, белые простые стены без каких-либо украшений. Тело наполняла незнакомая сладкая истома, голова была пустой и легкой, хотелось лежать вот так, смотреть в окно и ни о чем не думать. Но, едва Лин приказала себе вспомнить…
Нет, память не обрушилась вся сразу. Вспоминались обрывки, иногда совершенно непонятные. Гневное лицо владыки на фоне цветущего жасмина и почему-то дрожащий голос Хессы. Снова владыка, с незнакомым Лин выражением горькой нежности: «Глупая анха. Моя анха». Распирающая боль и шепот: «Он там весь».
Вот это, последнее, прорвало плотину. Лин даже не вспоминала, а будто проживала все заново, и казалось — вот-вот, еще немного, и снова улетит в оргазм, от одних только воспоминаний. Она застонала, и тут полную восхитительных картин тишину нарушил голос, который Лин совершенно не ждала услышать здесь и сейчас:
— Очнулись? Как самочувствие, агент?
Лин повернулась на бок и попыталась сесть. Удалось с трудом. Чувствовала она себя то ли основательно пережеванной, то ли прокрученной через мясорубку, при этом восхитительно легкой, счастливой и зверски голодной. Профессор сидел с книгой у другого окна, рядом на столике в беспорядке стояли полные и полупустые и валялись пустые склянки, флаконы и бутылки.
— Хорошо, — коротко ответила Лин. Медиков не принято стесняться, и все же при одной мысли, что профессор наблюдал все то, что… Лин сглотнула и добавила: — Есть хочется.
— Поднос на столе справа от кровати.
Осознание окружающей действительности наконец включилось, оттеснив яркие, сладостно возбуждающие воспоминания. Лин обнаружила, что постель под ней чистая, без признаков всего, что они тут вытворяли, разве что промокшая от смазки. Что сама она тоже чистая и укрыта легкой, почти невесомой простыней, в которую и завернулась, перебравшись поближе к еде.
Еда была скудной, ничуть не соответствующей ее зверскому голоду. Тонко нарезанные вареное мясо и сыр, пирожки с фруктами и с творогом, холодный травяной чай.
— Переедать вам нельзя, — объяснил профессор. — Ешьте и отдыхайте. Можете походить по комнате, если голова не кружится, но постарайтесь, чтобы в любой момент было на что опереться.
— Все так плохо? — Лин наслоила на пирожок мяса и сыра и впилась в получившуюся башню зубами.
— Не настолько, чтобы считать вас восставшей из мертвых, но достаточно для того, чтобы я убивал свое время в такой утомительной компании.
— Ну простите, — очевидно, профессор пребывал не в лучшем настроении, а если учесть, что он и в лучшем был той еще ядовитой гадюкой… Лин махнула рукой на попытки хоть что-то узнать и сосредоточилась на еде. Которая, к большому сожалению, закончилась как-то слишком уж быстро.
Мысль походить по комнате казалась здравой. Еще более здравым было бы залезть в горячую воду, боль в мышцах ясно на это намекала, но грузить этим желанием профессора Лин не собиралась. К тому
