Воля владыки. В твоих руках - Рия Радовская
— Раздвинь, шире.
Полотенце было пушистым, мягким, как пух шитанарских лебедей. Асир неторопливо обтер жирно блестевшие от смазки бедра, подсунул край полотенца под ягодицы.
Накрыл ладонью по-девчоночьи маленькую, едва начавшую развиваться грудь. Обхватил губами второй сосок, мягко придавил языком. Лин ахнула и выгнулась навстречу.
Асир чувствовал ее желание и острое, почти обжигающее удовольствие, под напором которых боль отступала и растворялась. И эти желание и удовольствие нужно было поддержать и усилить, не потому что так хотелось Асиру — хотя ему хотелось, — а потому что для дошедшей до грани анхи нет лучшего лекарства.
Он ласкал ее грудь языком, гладил вторую, стараясь не причинить боли, не вызвать слишком острых ощущений. Мягко, как ни с одной анхой, даже для нежной Сальмы такого было бы мало. Но Лин хватало. Стонала все громче, выгибалась, комкала простыню. Окатывала чистым, радостным восторгом. Взгляд плыл, губы призывно приоткрылись. Асир обвел сосок языком, втянул, и Лин забилась, вскрикнув. Кончала так ярко, так зовуще, что Асир едва не зарычал от желания. Ей было мало, хотелось большего — ему тоже. Но приходилось сдерживаться.
Отстранился, когда Лин обмякла, вытянувшись на промокшей постели. Она дышала часто и глубоко, искусанные губы дрожали. В запахе появилось что-то новое, необычное. Асир нахмурился, пытаясь понять. Счастливое изумление. Вот что это было. Похоже, Лин не ожидала такой реакции от собственного тела.
Он не заметил, кто, Ладуш или Саад, сунул ему очередную бутыль.
— Держите под рукой, владыка. Ей нужно много пить. — Все-таки Саад.
— И поесть тоже не помешало бы, — добавил Ладуш. — Я принесу.
— Что теперь? — спросил Асир, глядя, как Лин жадно пьет, сглатывает, и по подбородку, по шее стекают бледно-розовые капли пахучего отвара.
— Если быстро возбудится, лучше ограничиться пальцами, и никаких полноценных вязок сегодня, владыка. Кратковременное проникновение возможно, но кончать в нее я бы не советовал. Слишком велика вероятность зачатия.
Асир поморщился. Лин не принимала снадобий, на которых сидел весь сераль, в ее состоянии это было противопоказано.
— Я понял.
— Нам придется остаться. На случай незапланированных осложнений.
Хотелось спросить, какие осложнения у этого типа считаются запланированными, но Асир сдержался. Сейчас Лин было легче. Боль никуда не делась, но, кажется, немного притупилась под новыми ощущениями. Дымящие травы мешали унюхать оттенки запахов, раздражали, но с этим ничего нельзя было поделать, значит — только смириться.
— Пока не вижу нужды в обезболивающем. Ваш запах, владыка, удерживает ее в сознании лучше отваров. Проявите какие-нибудь иные признаки жизни, кроме сглатывания, агент. Вам нужно обезболивающее?
Лин посмотрела на профессора.
— Мне легче. Сейчас точно не нужно, — она жадно облизнула губы. — Оно ведь пройдет само, если все будет как надо? Почему вообще… так?
Саад вздохнул как-то напоказ.
— Чему вас учили, агент? Что такое боль, помните еще? Сигнал мозга организму о неполадках или об опасности. Устранять надо причину, а не сигнал. Чем вы, собственно, сейчас и заняты.
Асир забрал у Лин бутыль, поставил рядом с кроватью и лег на спину.
— Мы не просто устраним эту причину. Мы ее искореним. Иди ко мне.
— Не сомневаюсь, что у вас получится, — хмыкнул Саад и отвернулся.
Лин с трудом перевернулась на бок, подтянулась ближе, и Асир, обхватив ее, прижал к груди. Кожа под руками все еще пылала жаром, мышцы сводило напряжением, но хотя бы дрожи и судорог больше не было. Или — пока не было? Кончить трижды без проникновения, от быстрых, почти невинных ласк — ничтожно мало для анхи в таком состоянии. Будь это обычная, правильная анха, Асир знал бы, что делать. Но если Лин испугается сейчас, испугается вязки — это перечеркнет все ее будущее.
— Ты еще не готова, и я не собираюсь торопить события. Давай немного подождем.
— Хорошо, — Лин чуть заметно поерзала, притираясь совсем вплотную. Ее дыхание щекотало шею, она уткнулась в нее носом, пила запах, которого ей так не хватало. Асир провел по спине вверх, к лопаткам, к затылку, задержал руку в волосах, обычно мягких, но сейчас слипшихся и влажных. Он тоже чувствовал запах очень ясно, травы уже почти не мешали. Разобраться во всей мешанине обуревающих Лин эмоций он не сумел бы, наверное, и в более спокойном состоянии. Но сильней всего чувствовалось желание. Ясное, яркое и полностью осознанное.
ГЛАВА 11
«Давай подождем», — сказал владыка. Лин не понимала, зачем ждать, когда ей так мало, так хочется большего. Но кто лучше знает, в конце концов? Хорошо уже то, что можно быть рядом, дышать, наслаждаться прикосновениями и гадать, сделает ли Асир настоящий так, как делал Асир-из-фантазий. Пока что тот был ласков, очень ласков, но Лин чувствовала затаенное напряжение и понимала, что владыка сдерживается. Может, от гнева или недовольства, может, потому что видел, как Лин хреново, и боялся сделать хуже, больнее.
Но на самом деле от каждого прикосновения, даже от каждого глотка насыщенного запахом владыки воздуха боль уходила. Лин уже не чувствовала себя засунутой одновременно в духовку, морозилку и мясорубку, не приходилось бороться за каждый вздох и зубами вцепляться в реальность. Реальность была вот она, рядом — большое, разгоряченное тело, сильные руки, низкий рычащий голос, который говорил, что нужно делать, и оставалось только слушать и слушаться. Самым краем разума Лин осознавала, что рядом кто-то еще, но это не мешало.
— Я принес поесть, — Лин отметила, что голос — Ладуша, и что тот снова какой-то слишком уставший, будто праздник еще не кончался.
— Давай сюда, что там? — владыка приподнялся, перехватывая Лин и помогая ей сесть. У кровати и в самом деле стоял Ладуш с плотно уставленным подносом, а рядом обнаружился еще и профессор, который, поймав взгляд Лин, поднял бровь и демонстративно отвернулся. — Что ты будешь?
— Что не надо жевать? — на самом деле она не чувствовала голода, хотя, наверное, пора было проголодаться. Только пить хотелось.
Владыка поднес к ее губам чашку с бульоном — крепким и горячим, пряным.
— Пей.
Пить горячее и вкусное оказалось приятно, по телу разливалось тепло, возвращались силы, хотя шевелиться все еще не хотелось. Но зачем шевелиться, когда Асир обнимает за плечи и держит, не давая снова уплыть, забыться? Разве что обернуться к нему и… поцеловать? Первой?
Лин в пару глотков допила бульон и повернула голову. Асир тронул ее губы своими, ласково и мягко, слишком мягко, пожалуй. Кто-то вынул из руки чашку, и Лин для устойчивости оперлась о колено владыки, отметив, что тот все еще в шароварах.
