Жена господина Ищейки - Алла Эрра
Закончив критиковать наряды, Вероника окинула меня придирчивым взглядом с ног до головы и с грустью произнесла:
- Действительно, Анна. Пожалуй, на тебе самое достойное из всего недостойного барахла. Ты же почти голая получаешься! Жене господина Ищейки и не в чем выйти в люди!
- Раньше же как-то выходила, - почему-то покраснев от её заявления, попыталась оправдаться я. - И ничего! Жива!
- На рынок или в таверну грязную, хоть в лохмотьях ходи, никто слова не скажет. Но если хочешь соответствовать уважаемому мужу, то и сама уважение вызывать должна. Но ничего! Сегодня, так уж и быть, попозорься в этом, а завтра жду у себя. Подберём что-нибудь на первое время.
- Спасибо, Вероника. Только что-то не очень дорогое.
- А чего ты экономишь на себе? Денег вчера много заработала и имеешь полное право потратить их на хорошее дело. Даже ВАЖНОЕ, - выделила она основные слова, - для каждой НАСТОЯЩЕЙ женщины дело!
- Есть причины экономить, - туманно ответила, не вдаваясь в подробности. - Но и выглядеть прилично тоже очень хочется. Я ведь из далёкой горной деревушки и совсем не разбираюсь в местной моде.
- Не волнуйся, Анна. И моде научим, и всему остальному. Ты теперь в надёжных руках!
Мой отъезд из дома Люция восприняла очень настороженно. Видимо, до сих пор боится, что я сорвусь и опять чего-нибудь по пьяной лавочке устрою. И это случится в компании уважаемых особ, в очень приличном заведении. После такого точно будет не отмыть свою репутацию.
Страхи мне её понятны, но я-то знаю, что всё будет хорошо. Надеюсь, своим примерным поведением скоро сниму у служанки все подозрения в неадекватности госпожи Анны. Ресторанчик «Жемчужина» не очень подходил под понятие ресторан. Он больше напоминал шикарный кабак с небольшим количеством мощных деревянных столов и таких же стульев. Но обслуживание на высоте. Вежливый швейцар с поклоном встретил нашу компанию у входа и проводил за столик. Моментально появился официант. Я напряглась, ожидая, что мне сейчас сунут под нос меню.
Уверена, что оно будет без картинок блюд. А вот умею ли я читать, не знаю. Очень не хочется своей безграмотностью опозориться перед новыми подругами. Но, слава богу, всё ограничилось тем, что было простое устное перечисление блюд, на данный момент готовящихся на кухне.
Я заказала себе спаржу и утиную грудку. К удивлению женщин, попросила не как они, белого вина, а всего лишь апельсинового сока. Объяснила это тем, что с недавних пор не могу пить ничего более крепкого, предпочитая иметь полностью ясную голову.
- Дар свой боишься потерять? - шепнула мне на ухо Мелани.
- Самой потеряться, - с улыбкой ответила я.
- Вот я так и поняла. Береги Дар.
Застолье оказалось невероятно весёлым и душевным. Почти два часа я наслаждалась великолепной кухней в компании очень неглупых женщин, умеющих переходить с серьёзных вещей на дурашливые разговорчики и наоборот. Чувствую, что они меня изучают. Как веду, как ем. Пью ли только сок или чего покрепче незаметно опрокидываю в себя.
Судя по тому, как мы мило распрощались, всё я делала правильно. Даже по манерам за столом было лишь одно замечание - матерчатую салфетку на колени не положила. Если бы заметили ещё чего, то скрывать не стали: у этой компании подружек всё прямо в лоб говорится. Иногда я даже удивлялась, насколько прямо. Но ведь никто ни на кого не обижается: значит, это в порядке вещей и много хорошего говорит о компании.
В приподнятом настроении вернулась домой. Но, кажется, больше меня радовалась Люция, увидевшая хозяйку трезвой.
- Госпожа Анна! - с довольной улыбкой произнесла она. - Вот до чего ж вы сегодня красивая! Прямо приятно посмотреть!
- Ну, до красоты мне ещё далеко, - честно ответила я. - Нужно будет как следует над собой поработать во всём. Так что потерпи с комплиментами хотя бы месяц. А там… Там посмотрим!
16.
Яркий ночной сон заставил меня опять усомниться в том, что я не во власти галлюцинаций. До такой степени он был реалистичный, что ощущение прошлого мира просто вопило, что это правда…
На небольшой свежий кладбищенский холмик устанавливают крест. Очень много живых цветов и венков с чёрными ленточками. Никогда не понимала их: это такой диссонанс между жизнью и смертью, что мурашки от неприятия бегут по спине и холодеют пальцы. А искусственные цветы? Они мёртвые изначально. И даже не цветы, а кусок пластика…
Но отчего-то пристально вглядываюсь в свежую могилу. К кресту приставлена фотография в рамке: улыбающаяся девушка в форме. И это… Я! От подобного открытия становится нестерпимо больно и страшно.
Вокруг могилы стоят люди. Я знаю их всех. Вот Сашка Енотов, не скрываясь, вытирает слёзы руками. Рядом с ним стоит Лёха Сурин. Он держится, но глаза красные и губа прокушена почти до крови. Мой непосредственный начальник полковник Семён Аркадьевич Муромов с виду спокоен, но так сжал кулаки, что кажется, будто бы сейчас начнёт крушить всё подряд. Остальные ребята не лучше…
Удивительно, но на похоронах есть ещё и люди, которых я знала до работы в полиции. Даже Юлия Фёдоровна, известная в прошлом актриса кино и театра, тоже тут. Сколько же она крови мне выпила и нервов потрепала на своих уроках! Но… пришла.
Неожиданно она приблизилась к полковнику Муромову.
- Извините, господин офицер, - произнесла Юлия Фёдоровна тихим, но заставляющим внимательно прислушиваться к себе голосом. - Я знала Венеру. А вы были её командиром?
- Начальником, - поправил он.
- Неважно. Скажите, если это не военная тайна, что случилось с моей девочкой?
- Не вашей, моей. Хотя… Я вас хорошо помню. Никогда не думал, что встречусь с такой великой актрисой вот так. При других бы обстоятельствах обязательно автограф бы попросил, но сейчас не могу.
А Венера… Тут нет никакой особой тайны. В нашей работе иногда подобное происходит. Взяли нарколабораторию, а в ней оказалась примитивная, но от этого не менее смертоносная ловушка. Венера её и вскрыла. Почти все уже вышли из помещения, кроме неё и одного нашего сотрудника, поднимающегося по лестнице. У того тоже лишь, извините, зад торчал под люком. В этот, опять извините, зад он и получил куском арматурины. Отделались все лёгким испугом.
