Второй шанс или повар-попаданка - Ли Ан
Долгая пауза. Он смотрит на меня внимательно, словно заново оценивает.
— Что вы имеете в виду?
— То, что у меня есть основания считать некоторых местных дворян не друзьями, а врагами.
— Мадемуазель де Монклер, вы слишком подозрительны...
— Или недостаточно наивна. — Встаю, подхожу ближе. — Месье де Ларошфор, давайте говорить открыто. Вы представляете не группу инвесторов, а конкретного человека. И этот человек хочет заполучить наши земли.
— У вас есть доказательства?
— У меня есть логика. Кому ещё нужно именно это поместье? Не любое поместье в округе, а именно наше?
— Ваши земли стратегически удачно расположены...
— Наши земли контролируют торговые пути в трёх направлениях. Кто бы ими ни владел, получает значительные преимущества в региональной торговле. — Я останавливаюсь прямо перед ним. — Месье де Ларошфор, единственная семья в округе, которая могла бы извлечь максимальную выгоду из контроля над этими путями — де Ларошфоры. У вас уже есть земли на севере и западе. Наше поместье замкнуло бы цепь.
Он молчит, но я вижу, как напрягаются мышцы его лица. Попала в точку.
— Хорошо, — говорит наконец. — Допустим, вы правы. Что это меняет?
— Это меняет характер переговоров. Не деловое предложение, а попытка захвата.
— Жёсткие слова.
— Для жёсткой ситуации.
Он возвращается к креслу, но не садится. Стоит, опираясь на спинку, и я вижу, что внутренне он борется с чем-то. Словно два разных человека ведут спор в его голове.
— Мадемуазель де Монклер, — говорит он медленно, и голос звучит по-другому, более личным тоном, — а что, если я скажу, что тоже не всегда свободен в своих действиях?
— Что вы имеете в виду?
— То, что иногда приходится выполнять чужие поручения. Даже если они не нравятся.
Интересное признание. Значит, он действительно не главный в этой игре?
— Чьи поручения?
— Людей, от которых зависишь. Семьи, например. — Он проводит рукой по волосам, слегка нарушая безупречную причёску. — Людей, которые дали тебе всё: имя, положение, образование, связи.
— Вашего дяди?
Он резко поднимает голову.
— Откуда вы...
— Логика, месье де Ларошфор. — Сажусь в кресло напротив, стараясь выглядеть спокойно. — Если вы не главный, значит, есть кто-то старше и влиятельнее. В вашем возрасте это либо отец, либо дядя. А поскольку вы де Ларошфор младший, и я не слышала упоминаний о вашем отце...
— Отец умер, когда мне было пятнадцать, — говорит он тихо. — Дядя заменил мне отца. Воспитал, дал образование, ввёл в общество.
— И теперь требует благодарности?
— Требует исполнения семейного долга.
— Который заключается в чём?
— В том, чтобы служить интересам рода де Ларошфор. Любыми способами.
В последних словах слышится горечь. Я начинаю понимать, что передо мной не безжалостный хищник, а человек, попавший в ловушку обстоятельств.
— Вы хорошо информированы, — говорит он после паузы. — Граф де Ларошфор — мой дядя и глава семьи. И да, именно он стоит за всеми этими предложениями.
— И что он требует от вас?
— Присоединить ваши земли к нашим владениям, — признается он. — Любыми способами. Покупкой, партнерством, принуждением... Результат важнее методов.
— Зачем?
— Стратегические соображения. Ваше поместье контролирует важные торговые пути. Кто владеет этими путями, тот контролирует торговлю в регионе.
— И вы согласны с этими планами?
Долгая пауза. Он отворачивается к окну, и я вижу напряжение в линии плеч.
— А у меня есть выбор? — спрашивает он, не оборачиваясь. — Семейный долг, традиции, повиновение старшим... Всё это имеет силу, мадемуазель де Монклер. Особенно когда ты обязан человеку всем, что у тебя есть.
— Имеет, если вы ей позволяете.
— Легко говорить, — он поворачивается ко мне, и я вижу в его глазах что-то похожее на отчаяние. — А попробуйте пойти против человека, который вас вырастил, дал образование, положение в обществе... Который может одним словом лишить вас всего.
— И который теперь использует всё это против вас.
— Не против меня. За меня. Дядя считает, что действует в моих интересах.
— А вы так считаете?
Он замолкает, глядя в пол. Я вижу, что попала в болевую точку.
— Месье де Ларошфор, — говорю мягче, — можно личный вопрос?
— Спрашивайте.
— А что бы вы делали, если бы были свободны? Если бы не было семейного долга и дядиных приказов?
Он поднимает голову, смотрит прямо в глаза, и в этом взгляде я вижу что-то незащищённое, почти детское.
— Наверное, искал бы способ честно зарабатывать на жизнь. Как вы. — Слабая улыбка. — Может быть, тоже открыл бы какое-нибудь дело. У меня есть некоторые идеи...
— Какие идеи?
— Ну... — Он явно смущается, словно рассказывает что-то очень личное. — Я интересуюсь новыми сельскохозяйственными методами. Читаю труды английских агрономов, изучаю способы повышения урожайности. Думаю, что можно было бы создать образцовое хозяйство, которое стало бы примером для других...
— Благородная идея.
— Непрактичная идея. Дядя считает сельское хозяйство занятием для управляющих, а не для дворян.
— Но почему не попробовать?
— Потому что это означало бы порвать с семьей. Остаться без поддержки, без связей, без будущего. — Он садится в кресло, и поза его выражает усталость. — Мадемуазель де Монклер, вам легко рассуждать о свободе выбора. У вас не было другого выхода, кроме как начать собственное дело. А у меня есть альтернатива — повиноваться дяде и жить в достатке.
— Зато с комфортом? На грязные деньги счастья не купишь.
Мы сидим друг напротив друга, и между нами повисает тишина. Я вижу, что он борется с собой, взвешивает что-то.
— Мадемуазель де Монклер, — говорит он наконец, — а что, если бы появился способ решить проблему без ущерба для всех сторон?
— Какой способ?
— Ну... например, формальная продажа доли в бизнесе. На бумаге вы передаете часть прав, а на деле остаетесь полноценной хозяйкой.
— А ваш дядя что получает?
— Официальный повод заявить о своих интересах в регионе. И возможность контролировать торговые пути... номинально.
— А вы что получаете?
— Возможность сказать дяде, что выполнил задание. И... — Он запинается, слегка краснеет.
— И?
— И возможность иногда приезжать сюда по делам. — Голос становится тише. — Наблюдать за тем, как вы управляете заведением. Учиться у
