Моё пушистое величество 2 - Алиса Чернышова
Нечестно.
Не то чтобы жизнь обязана быть честной, конечно.
Но всё же.
— Мои чувства — настоящие! — вот теперь она была зла.
Это в первый раз, если подумать, когда я вижу Ван-Ван такой сердитой.
— Я не говорю, что они ненастоящие. Я говорю, что они не имеют с Гэвином ничего общего…
— Хватит! — теперь она взвизгнула. — Я люблю его!
— Ты любишь отражение своих фантазий в нём. Хотя я не уверен, бывает ли в принципе иначе…
— Хватит, а то я прикажу тебе! Я запру тебя в этой комнате, и ты не сможешь никуда пойти ночью! Я — твоя хозяйка!
…
Вот как.
— Что же, мы можем поиграть в эту игру, если настаиваешь, — ответил я холодно. — Тебя запирали, и теперь ты решила запирать; тебе запрещали говорить, и теперь ты затыкаешь рот. Так это обычно и бывает. Но подумай дважды, точно ли это дорога, на которую ты хочешь свернуть.
После чего запрыгнул на подоконник и отвернулся.
Мы зашли в этот угол, неизбежный, когда одно разумное существо владеет другим.
У меня есть карты в рукаве на этот случай — я знаю, в конце концов, что такое власть и как она смывает все возможные “я никогда не”. Ученическая клятва защитит мои интересы в любом случае, и, если нам надо для этого стать врагами, значит, так тому и быть. Но это ждёт. Для начала посмотрим, какой выход из этого угла она выберет. И насколько долгое время ей понадобится, чтобы принять по этому поводу решение.
..
Молчание затянулось на какое-то время. Я не смотрел на неё, не продвигался дальше, давая нам обоим время остыть.
Вместо этого я почему-то задумался о родителях. Что видели они, когда смотрели друг на друга? Любили ли они друг друга, или просто отражение собственных фантазий? Этого уже не спросишь: отец не общается со мной напрямую, отделываясь подачками, мать… Я мысленно вздохнул, наблюдая, как путается в ветвях низкое зимнее солнце.
Была ли она похожа на Ван-Ван в своей любви? Хотел бы я знать.
Мы видимся в снах. По факту, довольно скоро она должна будет меня навестить. Она заботится обо мне — в её собственной, героически-божественной манере. По крайней мере, во многом именно её угрозы усадили меня на трон, хотя, оглядываясь назад, у меня есть некоторые вопросы по поводу того, насколько это было подарком или проклятием… Однако, сама она определённо считала, что действует в моих интересах. С её перспективы, она позаботилась о моём будущем.
Так что да, в своей собственной манере она не худшая мать из возможных, что я рационально полностью понимаю. Но спрашивать её о любви более-менее бессмысленно. И не потому, что она не честна со мной, но потому, что она редко бывает честна с собой.
Нет, она расскажет, конечно, как они с отцом любили друг друга, а потом тётушкино колдовство развело их в разные стороны. По крайней мере, именно эту версию она мне поведала в нашу первую встречу. Это была романтичная, горькая история… В которую не вписывалось, например, существование моего сводного брата. И ещё много чего.
Правда в том, что моя мать — героиня целого мира, существо, способное всегда и всюду найти любовь и драму, женщина, в которую влюбляются боги. Вокруг неё всегда вращаются совершенно дикие заговоры, ситуации и проблемы, она всегда в гуще событий… И всегда права.
По крайней мере, в её собственных глазах.
Полагаю, в какой-то мере мне повезло, что время в наших мирах течёт иначе, и у неё нашлась возможность связаться со мной тогда, когда мой характер был хотя бы относительно сформирован, а тётя с дядей давно сочли меня достаточно взрослым для того, чтобы объяснить подноготную той старой истории. По своей традиции объяснений, тётушка нарисовала паутину, показала основных игроков и причинно-следственные связи, прорисовала события, перетекающие из одного в другое, позволила прочесть Книгу Изначальной Судьбы… Так что, учитывая всё это, я мог здраво оценить точку зрения матери и “Я была слишком могущественна, чтобы они позволили мне остаться” объяснение.
Которое одновременно корректно, но при этом как бы нет. И мне немного страшно представить, что бы из меня выросло, если бы меня с самого детства кормили такого рода объяснениями.
Я не особо сочувствую императору Золотых Небес, которого она сейчас активно свергает: на мой взгляд, он в полной мере заслужил. Рано или поздно кто-то должен был пойти против него, и такая героическая роль моей матери вполне к лицу. Опять же, они её создали, им теперь и дело с ней иметь. Почему нет? Так это и бывает…
И я не хочу думать о Крысином Короле в этом контексте, но всё равно возвращаюсь к мысли…
13
— Прости, Снеж.
Я повернулся и вперил в Ван-Ван холодный взгляд. Отвечать я не счёл нужным.
Не с первого раза.
— Снежечка, прости, пожалуйста, — повторила она тихо. — Я не… Я не буду запирать тебя. Я не буду заставлять тебя молчать. Я просто разозлилась.
— Скорее всего, твои родители тоже просто злились, когда затыкали тебе рот, закрывали тебя в комнате и жгли твои книги. Ты не смотрела на это с такой точки зрения?
Её лицо дрогнуло.
Да, удар ниже пояса, признаю. И я не сторонник “ты такой же, как твои родители” контекста, когда речь заходит о воспитании; от сравнений в целом больше вреда, чем пользы. Но в данном случае, я считаю, это было необходимо.
Я знаю, как это просто и страшно — стать таким, как они, кем бы эти “они”, однажды тебя сломавшие, ни были.
Я знаю, как сложно, и долго, и больно — не стать.
— Прости, Снежечка…
— Простите, Учитель. И встань на колени. И поклонись, как положено. Трижды. Коснувшись лбом пола.
Пару мгновений мы смотрели друг на друга. Потом…
— Простите, Учитель, — она, разумеется, не знала положенной церемонии, но попыталась выполнить мои инструкции.
Что же, значит, идём дальше.
— Встань, — вздохнул я, убирая из тона холод. — Я не требую от тебя всех положенных знаков почтения, учитывая разницу культур и особенности нашего положения. Но впредь не
