Вампиры наклюкались! - Малиновая Карамель
— Вы нарисуйте, а я повешу этот портрет дома. Теперь представьте, что, если я умру раньше мужа, он, старый кобель, тут же женится на молоденькой. Тут-то она начнёт закатывать ему истерики, пытаясь найти эти драгоценности!
Клюква
После завтрака в компании принцессы у меня на языке остался неприятный привкус. Словно я стояла у костра и вдохнула, а пепел осел на корне языка.
Слишком мрачное начало дня…
Решила немного пройтись и проветрить голову. Несмотря на то, что я уже больше недели нахожусь во дворце, я почти ничего в нём не видела. Бо́льшую часть времени я находилась в парке, любуясь природой.
Из комнат во дворце я была лишь в столовой, пару раз прилетала на кухню, чтобы угоститься поздно вечером. Ещё я была в бальной зале, где могла в волю полетать, так как там было очень просторно и при этом очень красиво.
Сейчас я шла по бесконечным коридорам, рассматривая статуи в нишах и картины неизвестных мне художников. Так я дошла до приоткрытых резных дверей, за которыми обнаружилась настоящая картинная галерея.
— Вау... — благоговейно выдохнула, рассматривая помещение.
Стены выкрашены в благородный бежевый цвет, но их почти не видно из-за портретов. Были тут и большие портреты в позолоченных рамках, и миниатюрные, чуть больше ладони, в простых белых рамках. На одних изображены семьи, другие одиночные.
Я шла от одного портрета к другому, рассматривая запечатлённые на века лица тех, кого уже давно не было в живых. У каждой картины внизу была приписка с именем и титулом человека, вернее, вампира или другого существа.
Где-то в центре зала я остановилась напротив изображения очень красивой вампирши.
У неё были малиновые глаза, что смотрели немного лукаво, но по-доброму, и пепельные волосы, собранные в толстую длинную косу. Одета она была в синие платье со скромным декольте, в ушах и на шее блестели сапфиры, а голову венчала корона.
Она сидела в большом кресле с резной спинкой и держала в руках свёрток с младенцем. У малыша были ярко-синие глаза и пара чёрных волосинок на макушке.
— Королева Мирослава Ретильс… — тихо прочитала я, словно меня могли услышать.
— Жена нынешнего короля. — заметил у меня за спиной грубый низкий голос. — Ныне покойная.
От неожиданности я взлетела в воздух, поворачиваясь лицом к подкравшемуся ко мне мужчине. Им оказался генерал Чирис, самый нелюдимый вампир во всём дворце.
Сколько бы я не пыталась с ним заговорить во время приёмов пищи, он лишь окидывал меня ледяным взором тёмных очей и игнорировал. А сейчас пришёл сюда и впервые решил начать беседу.
Я уж думала, что он ненавидит меня, ведь его мать умерла, из-за того, что в то время не было у вампиров феи, которая давала бы кровь. А сейчас появилась я, и одним своим видом напоминаю о его потери.
— Вы меня напугали. — почему-то прошептала я, подсознательно опасаясь этого вампира, от которого пахло смертью.
Мне казалось неуместным говорить громко в этой комнате. Она напоминала мне земные кладбища. С портретов на мир глядели давно ушедшие личности, но в мире живых их помнили и скучали. Такое место памяти, где можно предаться скорби угнетало и в тоже время заставляло ценить каждую секунду.
— Вы слишком беспечны. — окинул он меня презрительным взглядом, особое внимание уделяя крыльям, и подходя поближе продолжил. — Любой смог бы к вам подкрасться и напасть со спины. — он посмотрел на портрет бывшей королевы. — В этом вы с королевой схожи.
— В чём? — спускаясь обратно на пол, спросила как никогда словоохотливого генерала.
Одет он был привычно в белую рубашку, и кожаные жилет с брюками. На поясе сверкая рукоятью висел длинный меч. Видимо мужчина никогда не ходил безоружным, в силу своей профессии. Тёмные волосы находятся в лёгком беспорядке, будто он постоянно запускал в них руку в нервном жесте.
Когда такой большой и уверенный в себе воин нервничает стоит начинать нервничать всем вокруг.
— Она тоже была беспечна. Верила в лучшее, старалась помочь всем вокруг не жалея себя. — со скорбью смотрел Левальд на портрет покойной женщины. — Если бы она была больше эгоисткой, если бы не вертелась в дворцовых интригах… — сглотнул он тяжело слюну. — Тогда, возможно, прожила бы дольше.
Он посмотрел прямо на меня и столько всего было в его глазах: боль потери, разочарование, гнев на себя и на окружающих, ненависть к тому, что привело женщину с портрета в могилу. Я без труда поняла, что он был влюблён в Мирославу. В жену короля, которому клялся в верности, которого уважал и ради которого сражался. Но она ушла из этого мира, подарив жизнь принцу Микору и тяжело заболев.
Он должен был ненавидеть короля и его сына за то, что те отняли у него любимую. Но он продолжал день изо дня служить Сантосу, а после будет верно служить Микору.
От жалости к этому суровому воину, что потерял мать и после женщину, которую любил, у меня защипало в глазах. Стоило Левальду это заметить, как лицо его стало мраморной маской. Все эмоции ушли с него и только на дне каре-красных глаз можно было заметить боль.
— Берегите себя и не повторяйте чужих ошибок. — строго и сухо произнёс он, положив руку на рукоять оружия. — Иначе в этом зале появиться ещё один портрет.
Его слова показались мне угрожающими. Уже второй человек во дворце предупреждает меня быть осторожной и говорит о возможной смерти. Но если слова принцессы я могла списать на гормоны беременных, паранойю и страх перед будущим малыша, то слова генерала восприняла почти как угрозу.
Он не стал ждать от меня реакции, а направился на выход, напоследок кинув короткий взгляд на портрет покойной королевы.
А у меня в голове закралась мысль, что он мог быть тем, кто организовал все нападения на короля и принца. Левальд любил Мирославу, но скорее всего безответно, так как она была женой Сантоса, и по словам Кармина, любили они друг друга безмерно. Я в это верила, так как королева рискнула своим здоровьем ради того, чтобы родить наследника. Не стала бы женщина рожать от нелюбимого мужчины, когда под боком её ждал возлюбленный.
На портрете в руках она держит новорожденного Микора, ошибки быть не может. После родов она заболела и так и не оправилась.
Скорее всего Левальд винит Сантоса в смерти супруги, либо же ненавидит из-за того, что она выбрала не его. А наследный принц пусть и не виноват в смерти матери, но причастен
