Хризолит и Бирюза - Мария Озера
Иден сосредоточился. Он знал, что каждое мгновение может стать решающим. В голове рождалась стратегия: неожиданный ход, который мог бы застать врага врасплох. Нивар, чувствовавший намерения соперника, чуть ослабил защиту, готовясь к ответной атаке.
Иден использовал этот момент: увернулся в сторону и нанёс неожиданный удар снизу. Меч вспыхнул в свете фонарей, но Нивар оказался ловким: лёгкий отклон вбок — и лезвие прошёл мимо, оставляя в воздухе ощущение напряжённой, почти хрупкой гармонии боя.
Толпа словно замерла на мгновение, почувствовав, как на волосок висит исход схватки. А я стояла, затаив дыхание, наблюдая, как два сильнейших воина королевства сражаются не просто клинками, а самой судьбой в руках.
Я почувствовала, как по щекам текут горячие слёзы, резко контрастирующие с ледяным воздухом вокруг. Попытки прорваться через гвардейцев оказались тщетными: они, словно стена, преграждали путь. Я поворачивалась к отцу, но тот, ловя мой взгляд, лишь качал головой — мол, вмешаться невозможно. Это официальный поединок после брошенной перчатки. Жизель и подавно не могла ничего предпринять; я лишь видела, как дергается её глаз каждый раз, когда мечи мужчин сталкиваются. Боль матери за сына была ощутима, словно тянулась сквозь пространство к каждому из нас.
Слёзы катились, словно пытались смыть страх, но их горячие потоки лишь усиливали ощущение беспомощности. Я снова взглянула на отца: его лицо оставалось каменным, но в глазах мелькнула тревога. Я хотела закричать, заставить его вмешаться, но слова застряли в горле. Нельзя было нарушить традиции, нельзя было опозорить семью — и эта мысль обжигала сильнее холодного ветра. Я понимала: в этом поединке не будет победителей — только сломанные сердца.
Мир рушился вокруг меня, вместе с ним рушились все мои представления о любви, долге и справедливости.
Нивар, ощущая напряжение Идена, взял инициативу в свои руки. Он сделал резкий выпад, протискиваясь к цели, но Иден, как будто предугадывая каждый шаг, вскоре подстроился под ритм боя. Их мечи снова встретились, создавая яростную симфонию стали и искр, отражая напряжение, решимость и храбрость обоих воинов.
— Ты — варвар. Ни один ее взгляд больше не упадет в твою сторону, — рявкнул Нивар и стало заметно, как он выдохся. Его бледная фарфоровая — как у меня — кожа покрылась румянцем от мороза.
— Мне кажется, что ты дьявольски ошибаешься — она как раз не отрывает от меня два своих маленьких бирюзовых озерка, — парировал Иден, умудрившийся подмигнуть мне до того, как Нивар нанес еще один удар.
Нивар сжал рукоять меча до белизны. Его взгляд сверкал гневом и болью, он был готов сорваться на настоящую ярость.
— Я её защищаю! От любой угрозы!
— Защищаешь, — повторил Иден, слегка наклонив голову, — но твоя защита выглядит как… чрезмерная ревность. Не так ли?
Нивар сжал зубы, ощущая, как слова Идена пробивают внутренние барьеры.
— Слишком драматично, — усмехнулся Иден, глаза блестели, но в словах была скрытая ирония. — Ты защищаешь её с такой страстью… Наверно, тяжело одновременно защищать её и желать.
И в этот момент их мечи столкнулись близко, настолько, что только они могли почувствовать напряжение друг друга. Ни один звук не нарушил этого мгновения, и никто вокруг не мог слышать их слов.
Иден внезапно шагнул вперёд, хватая Нивара одной рукой за грудки, и наклонился так, чтобы его дыхание едва касалось уха соперника:
— Может, стоит определиться, что для тебя важнее: быть её братом или… её возлюбленным?
Шепот прозвучал как вызов, и в глазах Нивара мелькнул шок, смешанный с яростью. Затем Иден резко отпустил его, оттолкнув в сторону, чтобы восстановить дистанцию для следующего удара. Их мечи снова столкнулись, но теперь бой был уже не только физическим — он был пропитан напряжением, которое невозможно было скрыть.
В миг краткой передышки, когда оба воина застыли, пытаясь восстановить силы, Нивар бросил на меня взгляд, полный муки. Я закрыла рот руками, тщетно пытаясь сдержать рвущиеся наружу слёзы. В его глазах читалась немая мольба — он был готов всё бросить, отринуть долг и просто заключить меня в объятия, лишь бы я перестала плакать.
Но вместо этого Нивар с яростным стоном вновь ринулся в бой. Его пальцы до белизны костяшек стиснули рукоять меча, а в глазах пылал противоречивый огонь: свирепая ярость воина и глубокая печаль человека, познавшего утрату.
Каждое его движение, каждый удар мечом — это отчаянная попытка примириться с тем, что творилось между нами, с тем, что мы не могли — или не смели — выразить вслух.
Слезы выходили сильнее с интенсивностью развития событий. Моя молчаливая поддержка была ему жизненно необходима. В каждом его выпаде, в каждом парировании я читала безмолвное обещание: «Я защищу тебя от всех бед, от всей этой жестокой, беспощадной схватки».
Страх ледяной хваткой сжал моё сердце, когда я осознала: он на грани поражения. Казалось, я физически ощущаю, как по его ноге пробегает волна боли. Его оборонительная стойка рухнула, словно карточный домик под порывом ветра.
Цесаревич, стиснув зубы, не сдавался, его взгляд горел яростью и непоколебимой решимостью. Я знала, что ни одно слово не сможет описать тот ужас, который охватил меня, когда он пошатнулся и упал на одно колено. Каждая его попытка встать на ноги вселяла надежду, но стоило Идену снова пойти в атаку, я ощутила, как эти минуты тянулись в вечность.
Душа рвалась на части, видя, как Нивару явно не хватает сил. Я проклинала мир, судьбу, сами обстоятельства, которые привели его к этому безумному противостоянию. В тот момент, когда он поднял руку для защитного удара, мне казалось, что весь мир замер. Его сильные черты, полные решимости, были пронизаны болью, но в них все еще жила искра надежды.
Разум отключился, уступив место первобытному страху и отчаянному желанию защитить любимого. Я бросилась вперёд, расталкивая ошарашенных гвардейцев. Один из них не успел среагировать — я выхватила у него из ножен меч, и в следующее мгновение уже оказалась на поле битвы, оставляя за собой неровные следы туфель в глубоком снегу.
Каждое биение сердца отзывалось тревогой, словно я могла почувствовать его минуты слабости. Я видела, как он с трудом сдерживает натиск Идена, и понимала, что каждый последующий удар может стать для него последним.
