Сошествие в Аид - Хейзел Райли
Когда всё растворяется, когда звуки впитываются и на секунду воцаряется тишина, меня догоняет еле слышный шёпот. Как дыхание по коже — слабый, но ледяной, безжалостный.
Это мой голос говорит:
— Я его люблю.
И пусть это был почти неслышный шепот, секрет, свидетелем которого остаюсь только я — пути назад уже нет. Три слова липнут ко мне и поднимаются к горлу, стягивая его в удушающую петлю.
Я влюбилась в Хайдеса Лайвли. В парня, который при первой нашей встрече сунул мне в руку огрызок своей яблока. В парня, который чуть не раздел меня догола на глазах у всех вовремя Голой правды. В самодовольного, мегаломаньячного, нарциссичного и невоспитанного.
В того же парня, который мухлевал на играх сестры, лишь бы не бить меня. Который ненавидел 17 ноября, а потом испёк мне именинный торт. В парня с именем бога, который поклонялся мне, как богине.
В нескольких шагах загораются огни ёлки — серебро и неоново-синий вспыхивают салютом. Они освещают огромный кусок газона и приковывают общее внимание, даже если для многих это уже привычное зрелище.
Лиам как раз внизу и говорит с каким-то парнем, которого я не знаю:
— … можно я поставлю эту Y на верхушку?
Тот оборачивается, будто впервые замечает его:
— Ты вообще кто?
Я хихикаю — рада любой отвлекающей мелочи. К моему смеху тут же примешивается другой — и я едва не умираю от испуга. Я и не заметила, что опустилась на колени в траву, пока ладонь Перси не появляется у меня перед носом.
— Ты в порядке? — спрашивает он.
Я принимаю его руку с благодарностью, и он помогает мне подняться. Тут же отпускаю, чтобы отряхнуть колени от травинок.
— Нет, — отвечаю совершенно честно. — Но я найду способ справиться.
Перси дарит мне улыбку, полную сочувствия. Свет огней позади падает на его лицо, подчёркивая скулы и глаза. И пока его губы двигаются, произнося что-то, чего я даже не слышу, я наконец понимаю, что в нём сегодня другое.
— Твои глаза, — вырывается у меня.
Перси замирает и смотрит на меня с недоумением.
— Они чёрные, — объясняю. — С первого дня, как я тебя знаю, они всегда были карие.
Звучит безумно, и я чувствую себя сумасшедшей, особенно под его пристальным взглядом.
— Что ты несёшь, Хейвен? Они у меня всегда были чёрные.
Но я не сошла с ума. И воспоминание прорывается в голову.
— На Хэллоуин. Я же спрашивала, носишь ли ты линзы.
Перси взрывается смехом и делает шаг ко мне, но я инстинктивно отступаю. Не знаю почему. Он ведь не маньяк какой-то, а вокруг полно людей. Но нутро вопит: держись подальше.
— Хейвен, ты всё путаешь.
— Ничуть, — огрызаюсь. Во мне закипает раздражение. Моим воспоминаниям можно доверять, как и моему зрению — все десять диоптрий. Его глаза всегда были карими. Тёплыми и мягкими. А этой ночью они чёрные. Настолько чёрные, что невозможно отличить зрачок от радужки.
Перси засовывает руки в карманы брюк, взгляд опускается вниз. Он качает головой и тяжело вздыхает. Потом замирает. И медленно поднимает на меня глаза. Передо мной уже другой человек. Совсем другой. Губы искривляются в тонкой усмешке.
— Наконец-то ты поняла.
Глава 35
Золотое яблоко
У Зевса был Гермес — его вестник. Скорость ведь и вправду была одной из черт этого бога, носившего крылатые сандалии.
Я окидываю Перси взглядом с головы до ног. И чем дольше смотрю, тем меньше он кажется мне знакомым, несмотря на то что мы провели вместе три месяца. У него всегда было доброе, простодушное выражение, слегка сутулая осанка, ленивая походка. А сейчас… полная противоположность. Губы искривлены в вызывающей усмешке, глаза прищурены — два чёрных провала, в которых не осталось и тени прежней мягкости. Он стоит прямо, идеально выпрямившись, и излучает такую уверенность и самодовольство, что я сама начинаю чувствовать себя ничтожной.
Он закатывает рукава чёрного гольфа до локтей, обнажая бледные руки с проступающими жилами. Скрещивает их на груди.
— Что случилось, Хейвен? Ты выглядишь потрясённой.
Я несколько раз моргаю.
— Значит, я не сумасшедшая. История с глазами…
Он закатывает глаза.
— Да, Хейвен, я носил коричневые линзы. Настоящая морока, если честно. Представь, однажды Лиам умудрился проглотить одну.
Мрачность момента рушится. На миг я теряю бдительность.
— Как он вообще умудрился проглотить линзу?
— Поверь, тебе лучше не знать, — отрезает Перси.
Я отступаю назад, пока не упираюсь спиной в ствол дерева. Всего несколько минут назад я была в той же позе, целуясь с Хайдесом. А теперь передо мной стоит человек, которого я считала другом, и понимаю: он всем нам лгал. Я не знаю, кто он и что ему нужно.
— Ты меня боишься, Хейвен? — спрашивает он, склонив голову набок и выгнув бровь. — А зря. Я милый. Гораздо милее Хайдеса и его семейки психов. Конечно, я тоже могу психануть, но ты ведь никогда не заставишь меня злиться.
Он подходит слишком близко, и мне некуда отступать. Поэтому я делаю единственное, что умею: притворяюсь сильной.
— Я не боюсь тебя. Я только пытаюсь понять, кто ты.
Он усмехается.
— Кто я? Я Перси. Разве непонятно?
Он издевается. И получает удовольствие.
— Ты прекрасно знаешь, что я имею в виду. Знаешь, почему я в шоке. Убери с лица эту самодовольную ухмылку.
Перси нахмуривается и делает шаг ближе.
— Да с чего ты так завелась? Ну солгал я про цвет глаз — и что? Это что, преступление?
— Ты солгал не только в этом, — шиплю я.
Говорю это с такой уверенностью, что в его взгляде что-то дрогнуло. Перси упирается рукой в ствол над моей головой и наклоняется вперёд.
— Могу заверить, цвет моих волос натуральный, если вдруг сомневаешься.
Я фыркаю. Моя тревога сменяется раздражением. Кажется, ответов от него я так и не получу.
— Ты был тем парнем из планетария. Тем, кто оставлял записки с загадками у моего порога. И тем же самым, кто явился на бал в Греции.
Перси открывает рот, но слова не выходят. Он только таращится на меня, растерянный.
— О чём, чёрт возьми, ты вообще?
— Ты всё прекрасно знаешь. Это ты посылал мне странные предупреждения. Это ты едва не задушил меня
