Сошествие в Аид - Хейзел Райли
Кладу ладонь на предплечье Гермеса, которое обхватывает мне грудь, — чтобы отвлечься, чтобы было за что уцепиться.
— Ты мне помог. Тебе не всё равно.
Хайдес замирает, стоя к нам спиной.
— Я помог, потому что иначе меня обвинили бы в убийстве, — поправляет. — Мне не плевать на…
— Ещё как не плевать! — перебиваю. Гермес сжимает хватку, возможно, чтобы не дать мне рвануть к брату. Не знаю, почему никто из них не вмешивается и не помогает. Будто нас сознательно не хотят видеть вместе. — И можешь дальше врать, но я не сдамся, Хайдес.
— Тебе будет лучше без меня.
Я скрежещу зубами на эту банальную и тупую фразу.
— Мне было бы лучше, если бы я с тобой не познакомилась, — переворачиваю его слова. — Потому что я бы никогда не узнала, чего лишаюсь. Мне не станет лучше, Хайдес. — Такие признания тяжело давать вслух, да ещё при его семье. Не хватает только Кроноса и Реи по видеосвязи.
— Хочешь, докажу, что не вру? Что мне правда неинтересно? Хочешь настоящее доказательство, без этих опасных сценок на крышах?
Он резко разворачивается. И я замечаю, что смотрит не на меня. У них с Афродитой идёт беззвучный разговор на уровне братьев и сестёр. Она начинает мотать головой:
— Хайдес…
Но, похоже, он уже всё решил.
— В эту пятницу ты участвуешь в играх Афродиты. И всё поймёшь.
Я ведь никогда не бывала на её вечерах, кстати. Понятия не имею, что это за игры. Но Афродита — самая мягкая из них. Та, что дарит тёплые улыбки и гладит братьев по голове. Что может быть хуже Афины и Хайдеса, которые бьют людей? Или Гермеса, который пьяным ходит по карнизу?
— Прости, — шепчет Афродита мне.
— Прости? — эхом переспрашиваю, не понимая.
— Мои игры не опасны, как у Гермеса, и не требуют физической подготовки, как у Хайдеса и Афины, — объясняет она. — Но они самые жестокие. И ты выйдешь разбитой, Хейвен.
Глава 33
Зелье эроса
Бессмертная Афродита, владычица пёстрого трона, дочь Зевса, ткачиха обманов, я умоляю тебя: не низвергай в тревоги и муки, о великая богиня, мою душу […] Явись ко мне и теперь, освободи меня от терзаний, и всё, о чём жаждет моё сердце, пусть сбудется по твоей воле, и ты сама стань моей союзницей.
Гимн Афродите — Сапфо
Первое, что привлекает моё внимание, когда я выхожу из комнаты в шесть утра, — это что-то красное, лежащее на полу перед дверью. Наклоняюсь и поднимаю в руки красную розу. Подношу её к лицу и вдыхаю аромат, закрыв глаза на пару мгновений. Потом провожу пальцами по стеблю и с удивлением замечаю, что на нём нет ни единой шипа. Будто тот, кто оставил этот цветок, специально постарался срезать их все.
Улыбка обрывается на полпути — я вижу бумажку, прикреплённую к стеблю. Цветок падает из рук, словно вдруг обжёг. За последний месяц я усвоила: если мне подсовывают записку, добра в этом нет. А теперь к этому добавились ещё и цветы. Это тревожно до тошноты.
— Хейвен?
Я вздрагиваю и оборачиваюсь. Надежда умирает последней: хотя я прекрасно понимаю, что это не голос Хайдеса, всё равно жду увидеть его. Но это Аполлон. Волосы распущены, на нём тренировочная форма.
— Ты сегодня меня тренируешь? — Глупый вопрос, знаю. После всего, что произошло вчера с Хайдесом, я не могла рассчитывать увидеть его здесь. И всё же разочарование душит меня.
Аполлон опускает взгляд.
— Я буду тренировать тебя до самого боя.
— Ах вот как.
Наши глаза встречаются — редкий случай, когда Аполлон способен выдержать прямой контакт.
— Я знаю, это не то, что ты хотела, но…
Я сглатываю и иду к нему, натянуто улыбаясь. Размахиваю руками — жесты слишком нервные, хотя должны показывать лёгкость.
— Ты хороший тренер, — перебиваю его. — Мне нравится заниматься с тобой. И быть рядом с тобой.
Его брови взлетают вверх в искреннем изумлении, словно я только что призналась, что мечтаю лизать ему пальцы на ногах. Он хватает ртом воздух, подыскивая слова.
— Ну… спасибо, мне приятно, — заикается он.
Мы замираем друг напротив друга, не зная, что добавить. Я узнаю в нём того Аполлона, каким он был на Зимнем балу у его семьи. Того, кто признался, что ревнует к людям, способным смотреть мне в глаза и не желать меня. Менее застенчивого, более дерзкого Аполлона.
— Идём? — возвращает он меня к реальности.
Я киваю, и мы направляемся к спортзалам Йеля. В здании тишина, и мы не спешим нарушать её пустыми разговорами. Нам и правда нечего сказать друг другу. По крайней мере мне. Я бы с удовольствием вслух перечислила ему все оскорбительные прозвища, которыми наградила бы его брата Хайдеса. Но удерживаюсь. Я взрослая девочка, учусь справляться со своим упрямством и злобой.
Последняя искорка надежды тухнет, как пламя на дне Атлантического океана, когда я переступаю порог и вижу: Хайдеса здесь нет. Он меня теперь настолько ненавидит, что не может даже тренироваться в одной комнате, где я жалко машу кулаками по мешку?
Я роняю сумку на пол и молча начинаю бинтовать руки. Каждое движение выходит резким, пропитанным злостью, неуклюжим. Я чувствую взгляд Аполлона: руки на бёдрах, его привычное сосредоточенное выражение. Он всегда выглядит так, будто в уме решает задачу по квантовой физике. Смотрит на людей с вниманием, которому редко что ускользает.
Закончив бинтовать, я чувствую, как его ладони обхватывают мои запястья. Зелёные глаза Аполлона оказываются на одном уровне с моими.
— Хейвен, ты в порядке?
— Да, — шиплю я. Вырвавшись из его рук, тянусь к перчаткам на крюке рядом. Натягиваю их легко, привыкла уже, и становлюсь перед тяжёлым чёрным мешком.
— Хейвен…
— Я сказала: в порядке! — огрызаюсь. Бью раз — так сильно, что даже я понимаю: получилось неплохо на этот раз. — Я отлично себя чувствую. Прекрасно, Аполлон!
Он отходит чуть в сторону и шумно выдыхает.
— Ну… ладно.
Я врезаю по мешку ещё дважды, серия ударов подряд.
— Почему я должна себя плохо чувствовать? Потому что какой-то тупой самец не хочет больше иметь со мной дело? — Ещё удар. Мешок качается, Аполлон его перехватывает. — Мне всё равно.
Я делаю несколько глубоких вдохов. Мне уже жарко. Я смотрю на грубый материал мешка, в боевой стойке, готовая пустить в ход связку ударов
