Сошествие в Аид - Хейзел Райли

Я поднимаю бутылку в сторону Хайдеса — как бы чокаюсь на его здоровье — и отпиваю крошечный глоток. Вкуса почти не чувствую, но это Хайдесу знать не положено.

— Посложнее, — приказываю. И, кажется, я — единственный звук в этом воздухе декабрьского Йеля.

Афродита смотрит на Хайдеса — светлая головка задрана, в глазах тревога. Он не отвечает взглядом. Сосредоточен только на мне. Я точно знаю, как он хочет послать меня к чёрту; вместо этого выдавливает примирительную улыбку.

— Тогда разгадайте загадку про людоеда и принцессу, — бормочет. — Она — на победу. Остальное не считается.

Я встречаюсь взглядом с Гермесом; он пожимает плечами. Афина подступает к Хайдесу, заглядывает, чтобы украдкой прочитать условие.

Хайдес откашливается:

— Принцессу похищает людоед, и рыцарь мчится её спасать. Людоед показывает две двери и объясняет: «За одной — принцесса, за другой — голодный тигр». На левой двери табличка: «За этой дверью тигр». На правой — табличка: «За одной из дверей принцесса». Людоед добавляет: «Только одна табличка говорит правду». За какой дверью принцесса?

Гермес хихикает. Видно, спиртного он вмазал по горло: наклоняется, чтобы поставить бутылку на пол, и распрямляется — при этом его длинное тело опасно качается. Я тянусь к нему, готовая схватить, но Гермес ловит равновесие в один миг. Улыбается, как ни в чём не бывало.

Я возвращаюсь к своей точке, не без труда. Алкоголь начинает мутить голову. С одной стороны — я легче и расслабленнее, с другой — это состояние чертовски опасно.

Хайдес повторяет загадку. Пока слушаю, стаскиваю худи и бросаю к ногам. Щёки горят. Порыв ветра даёт желаемую прохладу — но, когда поднимаю глаза, Хайдес уже умолк, и все смотрят на меня.

— Что?

Аполлон улыбается. По краям губ — две очаровательные ямочки. Он указывает — даже не на меня, а на мою футболку.

— «СМУРФАНУТЫЙ»?

Гермес подаётся внутрь, чтобы рассмотреть получше:

— Хейвен, из нас бы вышел огненный дуэт. Могли бы дружить и много классно трахаться. На твоём месте я бы подумал.

— Вы собираетесь отвечать на загадку, да или нет? — вступает Хайдес. Лицо серьёзное, но я прекрасно заметила тень улыбки, когда я сняла худи.

— Не сказано, что двери заперты. Значит, можно открыть обе и проверить, где принцесса, — предлагает Гермес.

На миг у меня каменеют все мышцы. Он может быть прав. Вдруг это и есть решение. А я не готова ходить по карнизу на высоте фиг знает скольких метров.

— Нет. Открыть можно только одну.

Я беззвучно выдыхаю с облегчением. Гермес приседает, и меня скручивает приступ тошноты от нервов. Я отвожу взгляд и ищу серые глаза Хайдеса — мою выбранную точку фиксации.

— Две двери, — бормочу, но меня слышат все: слишком тихо вокруг. — Одна истина. Две таблички. Открыть можно только одну. Надо найти ту, где принцесса.

На левой — «За этой дверью тигр». На правой — «За одной из дверей принцесса». И ещё: «Правдива только одна табличка».

Меня резко дёргает. Так, что Гермес тянется меня поймать. Странно: это его игра, он не должен мне помогать.

— Левую, — говорю твёрдо. — Открывать надо ту, на которой написано, что там тигр.

— Да? И почему? — скрещивает руки Хайдес.

Я смачиваю губы — вкус победы уже на языке:

— Правдива только одна табличка. Единственная, которая может быть правдой, — «За одной из дверей принцесса». Мы и так знаем, что она за одной из двух. Значит, табличка «За этой дверью тигр» — ложь. А следовательно, принцесса — за левой.

Несколько секунд — тишина. Но я уже знаю: бутылку пора отложить. И с карниза я могу спуститься.

Хайдес начинает аплодировать. Иронично, да, но в глазах у него странный свет. Удовлетворение? Самодовольство? Не понимаю. Точно такой же огонёк был утром в библиотеке, когда я велела ему встать на колени передо мной и довести меня.

— Браво, Хейвен, — поздравляет Гермес. Шлёпает по плечу, но второй рукой обхватывает меня за талию — не даёт опрокинуться от этого дружеского удара.

Аполлон радуется сильнее всех, вместе с Афродитой — она показывает большой палец и сверкает белозубой улыбкой. Афина держится в стороне — вид у неё такой, словно ей бы хотелось увидеть меня летящей вниз с крыши.

— Освободи площадку, — машет Гермес. — Мне круг надо сделать.

Я охотно киваю. И, пока Гермес уходит к противоположной стороне карниза, я собираюсь спрыгнуть и освободить путь. Но в миг, когда отрываю подошву от поверхности, меня накрывает внезапная дурнота. Я щурюсь — пол под ногами поплыл и раздвоился. Вдруг нет никаких уверенных точек. Я не понимаю, куда ставить ногу, — она повисла в воздухе. Где начинается твёрдое, безопасное?

Слышу глухой звук. Наверно, моё имя.

Его зовут раз, два, три. В третий — громче всего, и тут я понимаю точно. Это Хайдес.

Моё тело заваливается назад. Я пытаюсь вернуть равновесие, но поздно. Ледяной ветер бьёт в волосы — жаль, что я сняла худи.

Я тяну руку вперёд — прошу помочь. Фигур становится больше, чем Лайвли, — надеюсь, хоть одна меня поймает. И как только к горлу подступает крик, что-то хватает меня за запястье и дёргает с такой силой, что дух захватывает.

Я падаю на кого-то, уткнувшись лицом в тёплую, пахнущую грудь. Пальцы всё ещё цепко сжимают запястье — больно. Наверно, останется след.

— Хейвен? — шепчет Хайдес.

Я не хочу поднимать глаза. Хочу полежать лбом у него на груди ещё секунду. Стоит оторваться — он снова натянет маску равнодушия и злости.

— Ты в порядке? — его голос ласкает, как прикосновение.

— Да, — нахожу силы сказать. Чуть отстраняюсь, чтобы увидеть его лицо. — Спасибо.

Он хочет улыбнуться, я уверена, но выпрямляется, и лицо снова каменеет.

Гермес и остальные оказываются рядом в ту же секунду. Гермес первый сгребает меня в объятия и прижимает — это наши первые объятия.

— Боже, Хейвен, у меня сердце остановилось!

Стиснутая в его удушающих объятиях, я нахожу взглядом Аполлона. Он бледный, до ужаса, и гладит меня по волосам.

К нам подступает и Афина. Её обычная «сучья» маска отложена, огромные глаза внимательно меня изучают.

— Со мной всё нормально, — повторяю. — У меня закружилась голова, и я не понимала, куда ставить ноги. Всё вокруг двоилось. — С трудом сглатываю. Если раньше я просто не любила высоту, то теперь, кажется, у меня официальный диагноз — фобия.

Кто-то что-то мне говорит. Гермес продолжает держать меня, покачивая, словно убаюкивает младенца.

А я ищу глазами