Как улучшить дракона. Если он тот еще ящер - Таня Драго

— Ты специально меня провоцируешь, — процедила я.

Латор откровенно усмехнулся:

— Интересная версия.

— Я... займусь этим немедленно, — ответила я, пытаясь вернуться к деловому тону. – Раз ты просишь.

— Благодарю, — Латор кивнул и направился к выходу, но у самой двери остановился: — И, Лиралин...

Я подняла взгляд.

— Меня удивляет твоя... эмоциональная реакция, — сказал он с тем же задумчивым выражением. — Но признаюсь, она не неприятна. В драконьем браке верность ценится выше, чем ты думаешь.

С этими словами он вышел, оставив меня наедине с драконьим металлом и собственными запутанными эмоциями.

— Одно слово — мудащер! — пробормотала я, когда дверь закрылась.

Я опустилась в кресло, обхватив голову руками. Что со мной происходило? Почему мысль о возможной неверности Латора вызвала такую бурю эмоций? Это тело с его молодыми гормонами? Или что-то более глубокое?

Возможно, дело было в уязвимости моего положения. В своей прошлой жизни я была самодостаточной, независимой женщиной с собственной карьерой и доходом. Здесь же, несмотря на все мои усилия и таланты, моё положение всё еще во многом определялось статусом жены наследника клана. Как бы я ни старалась, я пока не достигла полной независимости. Или в самом Латоре?

Ну это уж совсем слишком.

Глава 23. Не просто напыщенный индюк

Поздним вечером мастерская стала моим убежищем — тихое святилище, где можно было полностью погрузиться в работу, забывая о дневных тревогах и клановых интригах. Пламя свечей отражалось в полированных поверхностях инструментов, а тени танцевали по стенам, когда я склонялась над столом, где лежал незавершенный артефакт — сложная плетеная конструкция из тончайших нитей драконьего металла, формирующая трехмерный узор.

Я была так поглощена работой, что не услышала, как открылась дверь, и осознала присутствие Латора, только когда он заговорил:

— Даже на расстоянии видно, как металл отзывается на твое прикосновение. Словно тянется к тебе.

Я вздрогнула, но не обернулась, завершая особенно сложное переплетение:

— Странно, что ты замечаешь такие детали.

— Не так уж странно, — Латор приблизился, встав у меня за спиной. — Драконы чувствительны к таким вещам. Особенно когда речь идет о нашем металле.

Я закончила плетение и выпрямилась, чувствуя приятную усталость:

— Зачем ты здесь? Твоя драгоценная дама уже не может дождаться своего артефакта?

Латор проигнорировал мою колкость и вместо этого с искренним любопытством посмотрел на мою работу:

— Объясни мне, как ты это делаешь. Как ты видишь структуру предметов?

Его вопрос застал меня врасплох. Обычно Латор не проявлял интереса к процессу.

— Зачем тебе это знать? — спросила я, отложив инструменты.

— Потому что это... завораживает, — ответил он, и в его голосе звучало что-то похожее на искреннее восхищение. — Я видел множество артефакторов, но никто из них не работает так, как ты.

Я колебалась. С одной стороны, никогда не стоит раскрывать все свои секреты. С другой — может быть полезно показать Латору ценность моего особого подхода.

— Хорошо, — я жестом пригласила его подойти ближе. — Смотри.

Я взяла небольшой кусочек драконьего металла и положила его на специальную подставку:

— Обычные артефакторы видят металл... ну, как металл. Они используют заклинания, чтобы придать ему форму и наполнить магией. — Я сделала паузу. — Я вижу иначе. Для меня это не просто материал, а живая структура, состоящая из миллионов крошечных... назовем их узлами. Каждый узел связан с другими, образуя сеть, подобную нервной системе.

Я провела пальцами над металлом, и он слегка засветился, реагируя на мое присутствие:

— Когда я работаю с предметом, я не навязываю ему свою волю. Я вижу его природу и... направляю ее, усиливаю то, что уже есть. Это как... — я искала подходящее сравнение, — как разговаривать с предметом на его языке, а не заставлять его выучить мой.

Латор смотрел на меня с неподдельным интересом:

— Покажи.

Я сосредоточилась на металле, позволяя своему особому видению полностью раскрыться. Для меня кусочек металла превратился в трехмерную сеть мерцающих узлов и линий — что-то среднее между нейронной сетью и голограммой.

Я начала осторожно воздействовать на узловые точки, не создавая новые связи, а усиливая и переориентируя существующие.

Под моими руками металл начал меняться — не просто плавиться или деформироваться, а словно пробуждаться, становясь более живым, более отзывчивым. Он растекся, образуя сложный узор, напоминающий драконью чешую, где каждая чешуйка была связана с другими невидимыми энергетическими нитями.

— Видишь? — спросила я, не отрывая взгляда от работы. — Я не заставляю металл стать чем-то чуждым его природе. Я помогаю ему стать лучшей версией самого себя.

Латор стоял так близко, что я чувствовала тепло его тела. Он молча наблюдал за трансформацией металла, и когда наконец заговорил, его голос звучал непривычно мягко:

— Это похоже на то, как драконы взаимодействуют с огнем. Мы тоже видим его внутреннюю структуру, его... душу. Огонь для нас не просто стихия, а живое существо, с которым мы ведем диалог.

Я обернулась, удивленная этим сравнением и еще больше — интимностью момента. Латор смотрел не на металл, а на меня, его глаза с вертикальными зрачками отражали пламя свечей, создавая впечатление, будто в них пляшут маленькие костры.

— Я не думала, что драконы видят мир... так, — произнесла я тихо.

— Многие вещи о драконах люди не понимают, — ответил Латор. — Нас считают просто более могущественными существами, но дело не в силе. Дело в том, как мы воспринимаем мир.

Это был, пожалуй, первый наш разговор, где не чувствовалось позиций силы или тактического маневрирования. Просто два существа, делящихся уникальным опытом восприятия реальности.

Я вдруг заметила, что серебристая чешуя на моем запястье — след церемонии бракосочетания — слегка светится во время работы с драконьим металлом.

— Что это? — спросила я, показывая запястье.