Ты предал нашу любовь - Полина Рей
– Анна Сергеевна, признаюсь честно, меня не особо интересует эта сторона вашей жизни, – ответила я размеренно, поставив перед свекровью чай.
Взяла свою чашку и устроилась напротив. Смотрела на мать Макса и всё пыталась пробудить в себе хоть что-то, но не ощущала ничего, кроме жуткой усталости. Хотя не отказалась бы от вполне закономерной злости.
– Вы скрывали от меня двойную жизнь вашего сына. Это я понять могу, хоть сделать мне это и сложно. Но сейчас-то всё известно и решено. Мы с Максимом разводимся, он забирает положенное по закону, – я не удержалась и кривовато улыбнулась, – и идёт строить свою новую жизнь. Ваши извинения я услышала, принять их не могу, уж простите.
Разведя руками, я отвлеклась на то, чтобы запить глотком чая горькое чувство, что появилось во рту. После чего продолжила:
– Вы сказали, что хотите поддержать меня делом. Валяйте.
Прозвучало грубовато, но Анна Сергеевна на это внимания не обратила. Засуетилась, стала доставать из сумки какие-то документы. Положила их передо мной и сказала:
– Это не бог весть какая, но всё же квартира. Она на окраине города и досталась мне в своё время от родителей. Я знаю, что Максим хочет делить напополам ваше жильё. Я сказала ему, что он поступает нехорошо, но сын ответил, что с голым задом к Хасановым прийти не может. Поэтому я считаю справедливым отдать тебе свою квартиру – пусть она и не компенсирует то, что мы сотворили, но хоть как-то тебя поддержит в трудный период.
Пока я, хмурясь, переводила взгляд с документов на свекровь и обратно, Анна Сергеевна, понизив голос, добавила:
– А ещё ты кое-что должна знать, Варя… Как-то раз, когда Коля и Максим были одни, точнее, думали, что одни… они говорили о тебе. Есть какая-то причина, почему мой сын не хотел разводиться с тобой, пока ты сама обо всём не узнала. О ней мне они не сказали, но, несмотря на то, что Максимка уже давно к тебе охладел, он не хотел развода и говорил об этом со своим отцом.
Зря я считала, что объём той информации, которая причиняла боль, иссяк или вот-вот иссякнет. Слова свекрови пробили брешь в той искусственной апатии, в которую я сама себя погрузили. Хлынули на оголённые нервы новым водопадом, что сносил на своём пути те островки спокойствия, в которых я так отчаянно нуждалась.
– Максим жил со мной до сих пор только потому, что у него на это имелась какая-то веская причина? – тупо переспросила я.
11
Если до сего момента я могла ухватиться за слова мужа о том, что разлюбил он меня, несмотря на свою двойную жизнь, не так давно, то сказанное Анной Сергеевной в корне меняло дело. Гуляев мне лгал, как сивый мерин. Во всём и всегда. Ну или как минимум несколько последних лет.
– Да, но я не знаю, какая именно, – вздохнула свекровь.
Я стала мысленно перебирать в голове вероятные варианты того, что могло служить поводом для жизни с нелюбимой женщиной. Похоже, Марина была права – я действительно не знала чего-то очень важного. Но что именно мне было необходимо разведать? В какую сторону вообще нужно было копать?
– Спасибо, Анна Сергеевна, вы мне очень помогли, – не без сарказма поблагодарила я свекровь.
Она поняла, что я имею в виду. По сути, всё лишь запуталось ещё сильнее. Хотя, с другой стороны, при беседе с Мариной о попытках разузнать детали, связанные с семейством Хасановых, я уже не буду столь категоричной.
– Извини, Варюш… Я пытаюсь как могу! Обещаю, что буду теперь держать ушки на макушке. Сейчас, конечно, сын занят…
Она осеклась и отвела взгляд. А я поняла, что как раз эта сторона истории, когда речь заходила о новых буднях Гуляева, в которых он счастливо существовал со своей новой-старой семьёй, меня действительно не трогает.
– И вы меня извините, Анна Сергеевна, – вздохнула я. – И спасибо за то, что не махнули на меня рукой и приехали сегодня.
Придвинув ко мне документы, свекровь повторила то, что уже сказала до этого:
– Я попробую уговорить сына, но он непреклонен… Хочет продать именно эту квартиру, где вы живёте… то есть, жили. Говорит, что это дело чести – не брать ничего у нас с отцом, а забрать то, что заработал он сам. Так что вот, – она указала на бумаги, – выбирай день и поедем к нотариусу. Оформим дарственную, и эту квартиру у тебя уже никто не отнимет!
Она заявила это воинственно, словно на жильё, которое собиралась мне подарить, уже выстроилась очередь из желающих. И их нужно было отгонять любыми способами.
– Спасибо, Анна Сергеевна, – поблагодарила я свекровь. – Сейчас немного приду в себя и съездим.
Она вздохнула с облегчением, а я предложила:
– Ещё чаю?
В ответ Анна Сергеевна кивнула и улыбнулась.
Конечно же, я не могла не поделиться этим с Мариной. Подруга заявила в ответ, что как раз планирует в ближайшее время заняться этим вопросом и поговорить с теми знакомыми, которые могут хоть что-то поведать о Хасановых. Сама же я опять то хотела послать всё к чёрту и, ни в чём не разбираясь, забыть о жизни с Гуляевым, как о страшном сне, то погружалась в неистовую потребность взять мужа, встряхнуть и потребовать у него правды.
– Варя, я же говорил тебе, что на субботу малый зал забронирован весь! – процедил Дмитрий Борисович, когда я рассеянно просматривала свои записи и раздумывала, стоит ли провести ещё один квиз для гостей.
Первая викторина состоялась приличное время назад и очень всем понравилась. Были и ведущий, и отличные призы. Может, стоит повторить и отвлечься на организацию нового мероприятия подобного рода?
– Что? – нахмурилась я, хватаясь за блокнот и листая страницы. – Я не помню, чтобы вы мне это говорили, шеф… И у меня уже попросили на бронь два столика как раз из малого зала…
Последние слова я чуть ли не пискнула, потому что Дмитрий Борисович побагровел.
– Ты в последнее время совершенно бесполезна! И даже вредна! Зачем я тебя здесь держу, а? Никакого от тебя толку!
Раньше я бы восприняла эти слова нормально – хозяин бара часто выходил из себя, но так же быстро успокаивался. А сейчас его слова больно ударили по и без того уязвлённому самолюбию.
– Дим… А ты чего так с девушкой
