Беда опера Тихого, или Женюсь на тебе, рыжая - Ульяна Николаевна Романова

— Ты же есть хотела, — нашелся я, поняв, что сейчас она начнет задавать вопросы.

А зная Хиросиму и ее любознательность — безопаснее отвлечь.

— Сначала в душ, — решила она.

Оперлась ладошкой мне в грудь, кривясь, поднялась и зашипела.

— Давай отнесу, — натурально испугался я.

Мне методичку, как правильно нужно делать в первый раз, никто не дал. А вдруг я ей больно сделал? Или что-то неправильно?

— Может, нам к вашему женскому врачу съездить? — вполне серьезно уточнил я.

— Зачем? — не поняла Хиросима.

— Ну а вдруг я что-то сломал.

— Сломал, любимый Леха, сломал. Способность здраво рассуждать, — звонко рассмеялась она, но быстро зашипела и сморщила нос.

— Не до шуток, Тыковка, — покачал я головой.

— Леша, со мной все в порядке, просто я только сегодня нашла на своем теле как минимум три новые мышцы, и они немного болят.

— А-ха, — с умным видом согласился я. — Но, может, все-таки съездим? Лишним точно не будет.

— Давай сначала в душ? — вздохнула Хиросима и посмотрела на меня с жалостью.

Возможно, я напоминал городского сумасшедшего. Счастливого, но слегка пришибленного.

Я встал, обмотал ее простыней, поднял на руки и понес в ванную комнату. На пороге поставил на ноги, был остановлен строгим кулачком, который уперся мне в грудь, и гордым:

— Я сама.

— А…

Но она уже заперлась. И включила воду.

Сложно с девушками, конечно. Или это у меня остатки мозга в отпуск ушли и я веду себя как паникер? А как не вести, когда ей больно? И виноват в этом я.

Я прислушался к звукам за дверью, ничего криминального вроде падения тела на пол или всхлипываний от боли не услышал и потопал в спальню. Обмотал бедра полотенцем и пошел готовить ей завтрак. В постель, в которую она ляжет сразу же, как закончит.

Пожарил яичницу, сварил ей свой фирменный кофе, добавил сливок и сахара, все поставил на обычную деревянную доску для разделки мяса за неимением подноса, и ждал.

Серафима появилась, как Афродита из пены морской. Я оценил обстановку и приказал:

— В постель. Я тебе туда завтрак принесу.

— Тут поем, — уперлась рыжая бестия.

Села на стул, сморщилась, подумала и молча поплелась в спальню.

Сразу бы так!

Отнес ей завтрак, поставил на прикроватную тумбу и решил сам пойти освежиться, когда Хиросима подала голос:

— Леш, а можно мне во что-то переодеться?

Я выдал ей свою футболку, прикрыл дверь и ушел.

Душ принимал холодный, призывая хладнокровие вернуться к законному хозяину. И перестать вести себя как любимый пациент психиатра.

Когда я немного успокоился и сильно замерз, я выключил воду, обтерся полотенцем, натянул боксеры и спортивные штаны, стараясь не смотреть на свою счастливую и одухотворенную морду в зеркало, чтобы снова не расплыться в счастливой улыбке, и пошел к своей девушке.

В спальне не нашел, а обнаружил на кухне, спокойно моющей посуду.

— Вот неугомонная, — покачал я головой, — тебе доктор что сказал? Лежать, отдыхать, приходить в себя.

— А мы уже играем в доктора и пациента? — захлопала она ресничками.

— В тирана и послушную принцессу, — подумав, поправил я.

— Чур, я тиран! — заливисто засмеялась Серафима.

— Договорились. Но продвигать диктатуру удобнее в постели, я тебе как опытный говорю!

— Да? Ладно, пойдем проверим, — с улыбкой согласилась рыжая.

Взяла меня за руку и повела к постели.

Но лежать без дела Хиросиме не позволяла атомная энергия, которая била из нее ключом. Я поотвлекал ее поцелуями, но надолго этого не хватило. Включил фильм фоном, но он ее не заинтересовал.

Серафима немного подумала, а потом предложила нам… Если бы меня кто-то предупредил о ее фантазии и наших с ней импровизированных ролевых играх, я бы… Согласился, конечно.

Господа, в стане подкаблучников сегодня обнаружилось пополнение! В конце концов, мне несложно, а ей было очень весело лепить мне на лицо какую-то маску с мордой панды. Себе-то она льва выбрала, потому что он ей под цвет волос подходил, а меня окрестила пандой и заставила ходить с этой маской ровно пятнадцать минут.

Назвала она этот издевательский ритуал «спа»! И клялась, что маски взяла не специально, просто в сумочке давно лежали, а она про них забыла, но сегодня вспомнила.

Потом она же сгоняла за своим мобильным, и мы сделали с ней несколько совместных фото в этих масках.

Я покорно делал все, что она просила, и понимал, что мне это нравилось. Просто провести с ней вместе целый день. Просто обниматься, лежа на кровати, дурачиться в масках, фотографироваться, болтать обо всем и устроить легкий бой подушками.

Я залипал на ее улыбке и специально поддавался, давай ей уверенность в своих силах. Смеялся, когда она громко радовалась своим победам, и снова и снова понимал, что счастье — оно простое, уютное и рыжее.

Уже поздно вечером я нехотя проводил ее домой, чтобы утром снова забрать и отвезти на настоящее первое свидание.

Глава 40

Алексей

— И как ты понял, что Димон — крыса? — отпивая чай из большой кружки, спросил у меня Мир.

Мы сидели в летнем кафе и покорно ждали, когда дети сатаны закончат занятия.

Был понедельник. За спиной два выходных только вдвоем с Хиросимой, наше с ней первое свидание в парке и моя счастливая, выспавшаяся морда бонусом.

Меня без зверского выражения на ней и моих фирменных синяков под глазами сегодня на работу пускать не хотели.

— Я ложь чувствую, — загадочно ответил я, — вот в глаза смотрю и сразу вижу: врет!

— А по ночам, случайно, в красном плаще не ты по улицам бегаешь, супергерой хренов? — заржал Соколов. — А то парням ориентировка пришла, как раз в нашем районе носится.

— Осень, — философски пожал я плечами.

— Я серьезно.

— Да нестыковки у него в показаниях были, нелогично все. Хотел отомстить, но якобы сам, сестру приплел, месть. Вроде складно стелил, но напряг был. Вот ты бы что сделал, если бы Краславский твою сестру обидел?

— Тебе в подробностях? — серьезно уточнил у меня Мир.

— В общих чертах.

— На экскурсию в лес бы отвез, червей показать.

— А если бы ты был забитым ботаником и трусом?

— Чужими руками? — дошло до Соколова.

— Так логичнее всего, — согласился я. — Натравить на него Саныча, поныть и прийти победителем. Но Саныча он просить не хотел, зато втянул Щукина, а тот от радости, что можно насолить мне, — Вику и Тыковку.

Мир скривился, когда я назвал Хиросиму Тыковкой,