Империя предрассудков - Панна Мэра
После обеда, когда меня на дежурство сменила Елизавета, я, как и было обговорено, направилась в кабинет Великого князя. Я очень рассчитывала покончить с делами как можно скорее и под вечер выехать в городское ателье. Наконец-то я позволила себе заказать вечернее платье, пошитое по последней моде. И хотя я дорожила каждой монетой, которую собиралась передать отцу, но появляться на балах в тех платьях, что я привозила с собой из Института, было слишком стыдно. К тому же предвкушение покупки нового платья было одной из немногих вещей, которые делали меня счастливее.
Когда я подошла к кабинету Александра, было ощущение, что охрана уже осведомлена о моем грядущем визите, ибо стоило мне приблизиться к двери, как мужчины без всяких вопросов пропустили меня внутрь.
Едва переступив порог княжих покоев, мне стало не по себе, словно я пришла сюда вовсе не за тем, о чем они договорились с Марией. Однако я быстро взяла себя в руки и отыскала взглядом Александра.
Он был также спокоен и невозмутим, как и утром в комнате Марии Павловны. Это немного успокоило меня, поскольку он точно не был похож на человека, жаждущего поскорее выставить меня за дверь или наоборот увлечь неформальной беседой:
– Добрый день, Ваше Высочество, – робко поклонилась я.
Неизвестно от чего я испытывала неловкость, как будто это не он просил меня явиться, а я сама заявилась с требованиями попереводить стишки.
– Добрый день, Ваше Благородие, присаживайтесь, – вежливо предложил князь, указывая на кресло подле книжного шкафа.
Я внимательно наблюдала за ним, словно готовилась отражать смертоносные атаки, проснувшегося в нем удава. Но он оставался сосредоточенным на работе.
Когда я наконец присела, поудобнее устроившись на мягких бархатных подушках, мужчина протянул мне бумагу, с двух сторон, исписанную чернилами. При этом он молчал, очевидно, рассчитывая на то, что я пойму его без слов. Или, что вероятнее, Александр просто не хотел растрачивать на меня свои силы. В таком же удручающем безмолвии я забрала у него бумагу и принялась читать:
«Дорогая Виктория, с последней нашей встречи прошло уже более года, но я всё также не могу забыть дивные вечера, которые мы провели вместе», – я пребывала в полном недоумении, письмо для сэра Гранта оказалось письмом, по всей видимости, для английской королевы. Почему в этом дворце все пытаются подсунуть мне не те письма?
– Что это? – изумлённо спросила я. Не в силах поверить, что мгновение назад я увидела начало столь личного письма.
– Письмо, – Александр сел напротив меня и улыбнулся. Он явно не испытывал ни малейшего смущения или угрызения совести.
– Но ведь это не письмо тому господину, о котором Вы говорили утром с Марией Павловной.
– Да, я знаю, – он пожал плечами и откинулся на спинке дивана, продолжая гипнотизировать меня взглядом, – оно для королевы Виктории.
– Но Вы же... – я хотела возмутиться, но он снова перебил меня.
– А что в этом такого?
– Это очень личное письмо, насколько я понимаю. Не думаю, что Мария Павловна будет счастлива, узнав о вашей переписке с другой женщиной. К тому же я, вероятно, тоже не тот человек, который должен это читать, – эти слова дались мне особенно тяжело. У меня как будто появился безмозглый сынишка, проблемы которого априори становились и моими.
– Во-первых, я свободный человек, и имею право решать каким барышням писать. А во-вторых, как Мария Павловна узнает об этом?
– Я ей расскажу.
– Рассказывай. Только на чьей она будет стороне, если я буду все отрицать. А я, поверь, отлично умею убежать, – он сидел невероятно довольный собой, и, хотя его самоуверенность должна была раздражать меня, на этот раз я неожиданно отметила, что в ней не было совершенно никакого высокомерия, и это слегка остудило мой пыл. Я не нашлась, что ему ответить, потому что, к сожалению, он был прав. Убедить Марию в чем угодно, он мог, даже не произнося ни слова. В этом была ее самая большая проблема.
И тогда я просто принялась читать дальше. Чувствовала я себя паршиво, не потому что читала чужие письма, и не потому что присутствие князя было мне неприятно. Никак не покидало ощущения того, что меня словно заставили делать что-то очень грязное против моей воли, приводя при этом аргументы, спорить с которыми были невозможно.
На удивление, в оставшейся части письма не было совершено ничего откровенного: только воспринимая о совместных прогулках, рассуждения о недостатках пород собак и банальные благодарности.
В процессе чтения я несколько раз указывала Александру на небольшие речевые ошибки или советовала, как лучше заменить то или иное слово. В такие моменты он молчал, слушал или делал пометки на другом листе.
Да и вообще, когда он не пытался произвести впечатление, он был вполне приятным человеком.
– Вот это, лучше оставлять на конец, – объясняла я, – так будет звучать солиднее, вы ведь пишете РАБОЧЕЕ письмо, – хмыкнула я, но затем заметила, как на лице Александра проскользнула одобрительная ухмылка.
Признаться, я думала, он окажется совсем неспособным учеником, но, по всей видимости, Император позаботился о том, чтобы у его сына были лучшие учителя. Благодаря им Александр хорошо знал и немецкий, и французский, и как оказалось, даже английским он тоже владел неплохо.
Когда мы закончили, я гордо вручила ему исправленное письмо.
– Что ж, я полагаю на этом все, – завершила я, позволив себе улыбнуться.
– Благодарю, – он был предельно краток. Холодность, которая была в его голосе утром, когда он узнал, что я буду помогать ему, исчезла, и теперь я чувствовала, что он просто благодарен мне. Не более, не менее. И это уже было хорошо.
Наступила небольшая пауза, но ее хватило, чтобы вновь почувствовать ту неловкость, которая была, когда я только пришла.
– Тогда, если Вам больше не нужна моя помощь, я пойду, – словно по требованию инстинкта самосохранения, попросила я, потому что тишина в покоях была невыносимой.
– Хорошо, если Вы понадобитесь, я пришлю за Вами.
– Угу, – секунду постояв, и убедившись, что могу уйти, я поклонилась, окончательно собралась с мыслями и вышла в пустой коридор.
Несмотря на то, что было лето, в них всегда было холодно как в склепе. Удивительно, вторая беседа с великим князем, а мне до сих пор не хотелось сбежать из дворца.
«Возможно, – думала я, – он
