Возлюбленная распутника - Виктория Анатольевна Воронина

— Тогда я вам сделаю новый отвар лечебных трав, — встревоженно проговорила девушка, по опыту зная, что тетя склонна преуменьшать серьезность своих недугов.

— Не стоит, Мейбл, у меня еще осталась прежняя настойка от кашля, и она хорошо мне помогает, — поспешно проговорила Гортензия Уинтворт, удерживая племянницу за руку. — Лучше скажи мне, дорогая, кто приехал к нам сегодня утром? Я слышала шум подъезжающей к нашему дому кареты.

— Это тетушка Эвелин, — неохотно ответила Мейбелл. Она надеялась, что Гортензия не узнает о приезде своей старшей сестры, которая игнорировала ее существование со дня скандальной свадьбы. Ведь это так больно, когда самые близкие люди ведут себя так, словно тебя нет, и до тебя нет никакого дела. Мейбелл видела, как Гортензия сильно страдает от такого отношения к себе, а ведь ей, как недвижимой больной вдвойне были нужны внимание и забота. Как она и предполагала, Гортензия расстроилась оттого, что старшая сестра не сочла нужным подняться к ней в спальню и поговорить с нею. На ее глазах поначалу выступили слезы, но потом Гортензия мужественно справилась с собою и спросила:

— Что же нужно Эвелин?

— Насколько я поняла, она хочет забрать меня в Лондон и представить ко двору, — Мейбелл опустила голову, чтобы не встречаться взглядом с тетей. Бедная тетушка Гортензия, если она, ее любящая племянница, уедет, что станется с нею?

— Возможно, это к лучшему, — задумчиво сказала Гортензияразгадавшая замысел своей старшей сестры. — Тебе уже пора выходить замуж, Мейбл, а кого ты встретишь здесь, в глуши? Если, конечно, не считать барона Эразма Вайсдела, который так тебе неприятен.

При упоминании о друге ее отца, бароне Вайсделе, Мейбелл невольно прижала руку к своему сердцу, которое внезапно тревожно и учащенно забилось. Сказать, что барон Вайсдел ей неприятен, это значило ничего не сказать. На первый взгляд этот светловолосый мужчина производил положительное впечатление своей спокойной и твердой манерой общения, но чем больше Мейбелл всматривалась в его бесцветное лицо, и в странные светлые, почти белые глаза, тем больше ее охватывало инстинктивное отвращение, переходящее в необъяснимый ужас. И Мейбелл было странно, что отец не разделяет ее чувств, и всячески привечает этого своего приятеля. Правда, они сошлись на почве своих политических взглядов. Барон Вайсдейл, как и лорд Уинтворт оказался вигом и убежденным протестантом.

— Я боюсь оставлять вас одну, тетя Гортензия, — призналась в своих тайных страхах Мейбелл.

— Девочка моя, сейчас самым важным для меня является твое счастье. Тебе нужно поехать в Лондон, — твердо сказала тетя Гортензия. — К тому же, если ты выйдешь замуж за порядочного человека, то сможешь забрать меня к себе из этого дома, где со мною обращаются как с пленницей и преступницей. Только помни о моей судьбе и не повторяй моих ошибок. Не все золото, что блестит. Не позволяй красивым светским повесам тебя увлечь, а обращай внимание на добропорядочных молодых людей

— Хорошо, тетя Гортензия, я последую вашим советам, — Мейбелл на прощание поцеловала тетушку в щеку, и вышла из ее комнаты, испытывая странное чувство легкости, как это бывало всегда после ее общения с этой доброй и несчастной женщиной.

Гортензия фактически заменила Мейбелл ее рано умершую мать, поэтому девушка очень дорожила отношениями с нею, остро нуждаясь в общении с близкой родственницей. Она мало что знала о матери. Арабелла Уинтворт была незнатного происхождения. На ней, единственной дочери богатого лондонского купца лорд Уинтворт женился по расчету, чтобы поправить свое пошатнувшееся финансовое положение, но красота Арабеллы навсегда покорила его сердце. Когда она умерла в результате неудачных вторых родов, лорд Ральф Уинтворт так горевал по ней, что больше не женился.

Вечером Мейбелл, волнуясь, спустилась к ужину, понимая, что должна решиться ее судьба. Ее отец и старшая тетушка маркиза Эвелин Честерфилд уже ждали ее сидя за большим прямоугольным столом, слишком большим для их маленькой компании. Мейбелл молча поклонилась им, и тихо села за стол, смиренно приготовясь выслушать волю старших. Важность встречи подчеркивала парадность зала, в котором обедали только в торжественных случаях. Особую запоминающую роскошь придавали ему изящные стулья из красного дерева, обитые алым бархатом, шкафчики с дельфтским фаянсом и пейзажи голландских живописцев.

— Итак, решено! Мейбелл поедет со мною в Лондон! — властно произнесла маркиза Честерфилд, едва она утолила свой первый голод мясом молодого барашка.

— Но мы уже договорились с сэром Эразмом Вайсделом, что Мейбл станет его невестой, — нерешительно сказал лорд Ральф. Насколько пренебрежительно он относился к младшей, во всем зависимой от него сестре, настолько он был предупредителен к старшей, влиятельной маркизе Честерфилд. Мейбелл испуганно вскинула глаза на отца, но последующие слова тети Эвелин развеяли ее тревогу.

— В столице наша красавица Мейбл может найти себе партию получше, чем провинциальный барон, не ниже графа, а может даже и герцога, — уверенно сказала маркиза Честерфилд. — После смерти своего деда купца Джонатана Седли она стала богатой невестой, и если она выйдет замуж по моему выбору, то я сделаю ее своей наследницей. Ведь я, как вы знаете, бездетна, и я хорошо позабочусь о ее будущем.

После этого заманчивого предложения лорд Уинтворт счел неблагоразумным возражать своей старшей сестре, и после ужина он дал приказание слугам приготовиться к завтрашнему путешествию в Лондон.

Глава 2

Мейбелл надолго запомнила первый день своего пребывания в Лондоне.

После нескольких дней тряской езды по неровным дорогам форейтор почтительно доложил лорду Уинтворту и маркизе Честерфилд, что они совершают последнюю остановку перед въездом в столицу. Девушка в нетерпении устроилась возле самого окна кареты, желая сполна насладиться лицезрением первых городских домов. Через час они уже подъезжали к раскинувшейся на холмах столице. Вокруг расстилались луга, где в отдалении паслись стада овец; поля вплотную подступали к древним каменным стенам, окружающим город. Пьянящий аромат летних цветов и созревающих плодов манил за собою, где-то вдалеке звучала звонкая трель соловья.

Когда дорожная карета лорда Уинтворта миновала городские ворота, путешественникам навстречу начали попадаться все больше других экипажей. У Мейбелл просто закружилась голова от их лихой езды, так отличающейся от той неспешной манеры следования, к которой она привыкла в деревне. Мимо проносились тарантасы и коляски, кабриолеты и экипажи важных господ. Ливреи слуг были настолько великолепны, что ничуть не уступали яркостью красок одежде своих хозяев.

Мейбелл восторгалась буквально всем увиденным, но больше всего