Власть и прогресс - Саймон Джонсон
Выработка хлопка на Юге повысилась с 1,5 млн фунтов в 1790 году до 36,5 млн фунтов в 1800 и 167,5 млн фунтов в 1820 году. К середине столетия с Юга шло 3/5 всего американского экспорта – почти весь его объем составлял хлопок. Приблизительно 3/4 всего мирового хлопка в этот период выращивалось на американском Юге.
Что за разительная перемена! Как фантастически взлетела производительность! Может быть, хоть тут оправдались речи о национальном интересе и общем благе? Может, наконец-то сработал «прицепной вагон»?
Нет, нет и еще раз нет.
Южные землевладельцы, а также многие другие южане, занятые в цепочке обработки и поставок хлопка, в самом деле весьма обогатились; но тем, кто, собственно, работал на полях, стало только хуже. Как и в Средневековье, в условиях принудительного труда увеличение потребности в рабочей силе привело не к повышению платы, а к более жестокому обращению – к тому, что из рабов теперь выдавливали все соки.
Южные плантаторы использовали для повышения урожаев различные инновации, в том числе новые сорта хлопка. Но там, где права человека эфемерны или вовсе не существуют – как в средневековой Европе или на южных плантациях, – новые технологии с легкостью приводят к усилению эксплуатации рабочих.
В 1780 году, сразу после объявления независимости, в США было 558 000 рабов. На 1 января 1808 года, когда работорговля была признана незаконной, в стране находилось около 908 000 порабощенных. После 1808 года импорт рабов из-за рубежа снизился почти до нуля; однако в 1820 году число порабощенных составляло уже 1,5 млн, а в 1850 году – 3,2 млн. Из них 1,8 млн рабов в 1850 году работали на производстве хлопка.
С 1790 по 1820 год на Глубокий Юг были насильственно переправлены 250 000 рабов. В целом после изобретения Уитни на плантации перевезли около 1 млн рабов. Уже в 1790-е годы рабское население Джорджии удвоилось. В четырех «глубинных» округах Южной Каролины доля рабов в населении выросла с 18,4 % в 1790 году до 39,5 % в 1820 году и 61,1 % в 1860 году.
Судья Джонсон из Саванны, штат Джорджия, так восхвалял результаты изобретения Уитни:
«Люди, удрученные бедностью и прозябавшие в бездействии, вдруг обрели и богатство, и респектабельность. Наши долги выплачены, состояния возросли, стоимость земель утроилась».
Под «людьми» судья, разумеется, имел в виду только белых.
Жизнь рабов, занятых на табачных плантациях (основным видом рабского труда в Вирджинии XVIII века было выращивание табака), конечно, тоже была несладкой. Однако насильственное переселение на Глубокий Юг совершалось самым жестоким образом, а условия на хлопковых полях были гораздо хуже прежних. Хлопковые плантации были крупнее табачных, требовали труда «сурового и неустанного». Один из рабов рассказывал о том, как поднимались цены на хлопок – и вместе с ними усиливалось угнетение:
«Когда цена на английском рынке вырастает хоть на полфартинга за фунт, бедные рабы тотчас ощущают это на себе: их сильнее принуждают к работе, по спинам их чаще гуляет кнут».
Все как в средневековой Англии: каким путем пойдет прогресс и кто от него выиграет, зависит в первую очередь от институционального контекста. На Юге США главной «мотивацией» к труду всегда было принуждение. После изобретения хлопкоочистительной машины и широкого распространения хлопковых плантаций насилие над чернокожими и дурное обращение с ними безмерно усилилось. Система рабства, и без того жестокая, становилась все страшнее и страшнее.
Большинство рабов, выращивающих хлопок, были заняты на крупных плантациях, хозяева которых не жалели сил и средств, повышая производительность. Однако улучшение производительности не приносило чернокожим рабочим ничего хорошего: им не начинали ни больше платить, ни лучше с ними обращаться. Хозяева заводили учетные книги, чтобы знать точно, сколько получают от труда рабов, и изыскивали способы выжимать из них все больше и больше. Жестокие наказания, часто напоминающие пытки, и насилие во всех его видах, в том числе сексуальные домогательства и изнасилования, стали на плантациях обычным делом.
Рабство на Юге стало возможно в большой степени потому, что белых на Севере убедили закрыть на него глаза. И ключевую роль здесь сыграло видение прогресса, распространенное в Америке конца XVIII века. Там давно уже были в ходу расистские идеи, основанные на мнении, что существует естественная иерархия рас, в которой белые находятся на самом верху. Но теперь к ним добавились новые, призванные сделать систему плантаций приемлемой для всей страны.
Учение о «позитивном благе» впервые выдвинул Джеймс Генри Хэммонд, конгрессмен, впоследствии ставший губернатором Южной Каролины, а в дальнейшем развивал Джон Кэлхун, вице-президент Соединенных Штатов с 1825 по 1832 год. Их аргументация прямо отвечала тем, кто утверждал, что рабство аморально. Напротив, как заявил в 1836 году Хэммонд в своем выступлении в Палате представителей:
«…[рабство] – не зло. Напротив, полагаю, это величайшее из всех великих благословений, коими одарило наш славный край благое Провидение. Не будь его, наша плодородная земля и плодоносный климат пропадали бы втуне. Но оно есть – и даже за то краткое время, что мы пользуемся его плодами, наш южный край сделался воплощением богатства, дарований, изящных манер».
В следующих его словах звучит недвусмысленная угроза насилием в случае, если правительство США попытается освободить рабов:
«…едва Палата начнет принимать законы по этому вопросу, наше Соединение будет разрушено. Хоть я и почитаю за счастье сидеть в этом зале, но покину его в тот же миг, как будет предпринят первый решительный шаг к подобному законодательству. Я отправлюсь домой и буду призывать к разъединению [sic!], к гражданской войне, если потребуется; если смогу, не только призову, но и сам буду в ней участвовать. Произойдет новая революция, и эта Республика захлебнется в собственной крови».
Дальше следует заявление, что рабы в рабстве счастливы:
«Что же касается [южных рабов] как класса, то скажу смело: более счастливых, довольных жизнью людей не найдется на лице земли! Среди них я родился и вырос; и,
