Колодец желаний - Эдвард Фредерик Бенсон
Стиснув в кулаке ключ, держа его наготове, Фарадей шел вперед. Он не станет глядеть на хромонога; он просто пройдет мимо, отвернувшись. Но случилось иначе: когда их разделяли всего два фута, хромоног резко вытянул руку, как бы преграждая путь, и Фарадею поневоле пришлось обернуться. Хромоног стоял возле фонаря, свет падал ему на лицо. И это было лицо самого Фарадея: он словно смотрел на себя в зеркало… Едва не задохнувшись от ужаса, Фарадей ворвался в дом и захлопнул дверь. Перед ним возникла Алиса: определенно, она его подкарауливала.
– Это ты, Эдмунд, – заговорила Алиса, и в ее тоне Фарадей безошибочно уловил тайное, с трудом подавляемое ликование. – А я вот шла письмо в ящик бросить. Гляжу, этот, который насчет аренды приходил, возле дома околачивается. Странно, да?
Фарадей отер со лба ледяные капли испарины.
– Ты его рассмотрела? Каков он из себя?
Последовал блеющий смешок; глаза Алисы заискрились весельем.
– Вот это-то всего странней, Эдмунд! Он – вылитый ты! Вообрази, я с ним даже заговорила как с тобой! Походка, фигура, лицо – в точности твои. Бывает же такое! Ну да мне пора в постель. И так нынче спозднилась. Тебя ждала: думала, тебе интересно будет узнать, что этот человек снова приходил; вдруг ты и потолковать с ним захочешь? Интересно, кто он и чего ему надо. Спокойной ночи!
Вопреки пожеланию Алисы, ночь для Фарадея выдалась отнюдь не спокойная. Как обычно, он широко раскрыл окно перед тем, как лечь; он успел задремать, когда с улицы послышались неритмичные шаги и сухой стук по камням мостовой. «Да ведь это моя походка, – подумал Фарадей; – это я теперь так стучу тростью». Некто курсировал вдоль фасада, как если бы нес караульную службу. Звуки ненадолго стихали, но, едва над Фарадеем склонялся сон, как они возвращались. Не подойти ли к окну, спросил себя Фарадей; не посмотреть ли, кто там бродит? Его передернуло; лоб покрылся испариной при мысли, что снова ему предстанут собственные лицо и тело. В конце концов, не имея больше сил терпеть это овеянное жутью бодрствование, Фарадей поднялся с постели. От края и до края площадь была пустынна, если не считать полисмена, который обходил ее, не производя шума, ощупывая пространство лучом фонарика.
На следующее утро к Фарадею с доброй вестью явился доктор Инглис. Готовы были рентгеновские снимки его тазобедренного сустава; так вот, ни намека на артрит доктор Инглис не обнаружил. У мистера Фарадея всего-навсего мышечный ревматизм, который, конечно же, отступит при правильном лечении и уходе. Затем Фарадей отправился в контору, а доктор остался поговорить с Алисой, шутливо и бодро сказавши своему пациенту, что сомневается в его послушании и потому сейчас проинструктирует его сестру насчет диеты и пилюль.
– С точки зрения телесных недугов, мисс Фарадей, – начал доктор Иглис, – ничего опасного с вашим братом не происходит. Однако я должен проконсультироваться с вами. Я нахожу, что мистер Фарадей очень взвинчен; мне кажется, он хочет, но не решается рассказать мне что-то важное. Ревматизм отпустил бы его еще несколько дней назад – но, похоже, мистер Фарадей обзавелся навязчивой идеей, которая тянет из него жизненные силы. Не знаете ли, что его гложет? Разумеется, это останется между нами.
Алиса издала свой обычный блеющий смешок.
– Ах, не следует мне смеяться, доктор Инглис, да только это от облегчения, что с милым Эдмундом худого ничего не происходит. А про идею эту навязчивую вы угадали; но, право, она такая нелепая – даже говорить неловко.
– Мне необходимо знать, мисс Фарадей.
– Понимаете, Эдмунду вот уж несколько раз встречался один хромой человек. Я его тоже видела, а странность в том, что он – вылитый Эдмунд. К примеру, вчера вечером брат снова его встретил, да прямо под нашей дверью, и ворвался, бедняга, в холл бледный, что твой мертвец.
– Когда он впервые увидел хромого? Уже после того, как сам захромал?
– А вот и нет. Мы с братом оба видели этого человека раньше. По-моему, двойник показал Эдмунду то, что с ним скоро должно случиться. Звучит оно, может, и дико, да ведь чего только на свете не бывает!
Нескрываемое удовольствие почудилось доктору Инглису в голосе этой женщины – неряшливой, хамоватой, с клоком седых волос, что выбился на лоб, с неухоженными руками. Воистину, сестра мистера Фарадея внушала отвращение; доктор Инглис даже задался вопросом, а все ли в порядке у нее с головой. Алиса Фарадей между тем стиснула колено своими длинными костлявыми пальцами.
– Двойник всему причиной, – продолжала она. – Уж я-то насчет своего брата все понимаю! Говорю вам: Эдмунд страшится этого хромого, потому что не знает, что он такое. Именно «что», а не «кто».
– Да разве есть причина для страха? – удивился доктор. – Этот хромой, столь похожий на мистера Фарадея, не является плодом его фантазии – вы ведь тоже его видели. Он – обычный живой человек.
И снова Алиса рассмеялась и даже в ладоши хлопнула, как довольное дитя.
– Ну конечно! Иначе и быть не может! Брату нечего бояться. Это ведь как дважды два! Непременно скажу Эдмунду! Прямо гора с плеч! Какие там у вас рекомендации насчет диеты и прочего? Обещаю, что буду очень строга с Эдмундом. Прослежу, чтобы он ни вот на столечко вас не ослушался. Поблажек пусть не ждет!
В течение недели, а может и двух, Фарадей не видел своего двойника – но не забывал о нем. Где-то в самой глубине его души прятался, никак не таял страх – колкая льдинка. А потом настал вечер дружеской пирушки. Еда и вино были выше всяких похвал, друзья подтрунивали над диетой Фарадея – и он дал себе волю, и ужин прошел очень весело, совсем как в былые времена. Самому Фарадею казалось, что он выскользнул из тени, которая нависла над ним, и домой он шагал в прекрасном расположении духа. Правда, он все еще прихрамывал и опирался на трость, но живости в его походке явно прибавилось. Наутро ему надо было встать пораньше, ведь приближалось ежегодное собрание акционеров, и Фарадей готовил доклад. Завтра он завершит его. Приятнейшие полчаса
