Сторож брата моего - Тим Пауэрс
Брэнуэлл кинулся вперед, чтобы не допустить прикосновения. И в следующий миг обнаружил, что сидит на мокрой траве в нескольких ярдах позади двух фигур, стоящих на краю плато.
Его отец опустил руки, и тут же вспышка молнии и раскат грома сотрясли капли дождя в воздухе и отбросили Брэнуэлла назад.
— Эмили! — прогремел отцовский голос. — Отойди подальше!
Позже Брэнуэлл так и не сумел более или менее подробно описать то, что видел в следующие несколько секунд.
На месте отца возникла высокая фигура, облаченная в металлические доспехи с кованым рельефом, изображавшим нагой торс, но, когда воин повернул к нему голову в шлеме, он узнал лицо родного отца. А за спиной этой фигуры стояла женщина, испускавшая голубой свет — она тоже была очень высока ростом, и Брэнуэлл радовался тому, что видит только ее спину, поскольку не сомневался в том, что перед ним богиня, и что, если она повернется и взглянет ему в глаза, его душа сокрушится под этим взглядом.
Единственный глаз Патрика сверкнул в ее голубом сиянии.
Гигант, в которого превратился отец Брэнуэлла, повернулся обратно и снова посмотрел на долину за Понден-кирк, воздел обе руки и уронил их вдоль облаченных в броню боков.
В тот миг из неба ударило второе огненное копье, и грохот сотряс землю под Брэнуэллом.
Брэнуэлл не видел ничего, кроме остаточного изображения зазубренной трещины, которую молния проделала в небе, но ощущал горячую кровь на своем запястье. Невдалеке внизу пылал яростный огонь, но здесь, наверху, дул безжалостно холодный ветер. Он встал и осторожно двинулся вперед, шаря рукой в воздухе, пока она не наткнулась на хрупкую холодную ладонь, которая, как он был уверен, принадлежала его отцу.
Краем глаза, не ослепленным небесной вспышкой, Брэнуэлл смог разглядеть и опознать на фоне пылавшего внизу пламени знакомый отцовский силуэт, и, вцепившись в руку отца, потащил старика дальше от края и каменного массива на травянистое плато. На ходу отец оглянулся через плечо, и Брэнуэлл тоже торопливо обернулся, но не увидел ни воина в латах, ни второй фигуры, которая была в один момент соломенным снопом, а в следующий — богиней, и там, где недолго стоял приземистый каменный дом, лежала теперь хорошо знакомая пустошь.
Они оба сели наземь.
— Папа, — пропыхтел Брэнуэлл, — что случилось? В кого вы только что превращались?
— Я был… Бронтесом. Помолчи, сынок.
Старик несколько раз тяжело перевел дух, встряхнулся всем телом и начал тяжело подниматься на ноги.
— Этот человек, который упал, — сказал он. — Он, возможно, пострадал. Нужно посмотреть, не нуждается ли он в помощи.
Брэнуэлл подумал было спросить отца, не угрожал ли ему этот человек, но потом решил, что ему вовсе не хочется знать, как все было на самом деле.
Он тоже поднялся.
— С той стороны склон не такой крутой, — сказал он, отводя отца от вершины Понден-кирк к тому месту, на которое сам только что влез.
Вторая молния ударила, когда Эмили, Керзон и Страж успели отступить вверх по склону, ближе к огненной печи, в которую превратилась пещера под Понден-кирк; воздух тяжко содрогнулся от мощного громового раската, и всех троих сбило с ног электрическим разрядом.
Эмили поспешно перевернулась, чтобы посмотреть вниз по склону и по сторонам. Она не сразу поняла, что дымящаяся кучка в лощине неподалеку — это останки громадного вервольфа, парной ипостаси Валлийца, теперь столь же надежно изгнанной из мира, как и сам Валлиец.
Страж, рядом с нею, перебирая ногами, встал и огляделся по сторонам, грозно рыча и вздыбив шерсть. Керзон скатился вниз по склону, и Эмили на четвереньках поползла к нему.
Он лежал лицом вниз, и ей пришлось упереться одной ногой в камень, чтобы перевернуть его на спину. Его единственный глаз был открыт, но рука безвольно болталась; рубашка была разорвана клыками оборотня, и как только ливень смыл часть текущей крови, Эмили разглядела большие раны на его груди и животе. Она наклонилась к его лицу и почувствовала на щеке быстрое горячее дыхание.
— Алкуин! — громко и внятно позвала она. — Алкуин!
Его губы открылись.
— Возвращайся к своим овцам, девочка, — прошептал он.
На склоне, слева от нее, захрустела под чьими-то шагами мокрая трава, и Эмили проворно принялась шарить вокруг, пока не нащупала оброненный нож-диоскуры — но увидела, что по неровному склону спускались Брэнуэлл и, что совсем невероятно, ее отец; на их мокрых лицах играли медные светотени от пламени, которое все еще вырывалось из-под Понден-кирк.
— Человек, который упал, — услышала она сквозь плеск дождя голос отца, — мертв. — Эмили не поняла этой загадочной фразы: она не видела, чтобы кто-нибудь еще падал. — А что, мистер Керзон… тоже покинул нас?
Брэнуэлл, не отрывая взгляда от ран Керзона, подошел поближе и поежился. Его левая рука была в крови, но он смог отбросить ею со лба мокрые волосы.
— Он выздоровеет, — ответила Эмили, — но все же помогите мне поднести его ближе к огню. — Диоскуры Керзона лежали прямо под его правой рукой, и Эмили взяла нож и вместе со своим сунула его в карман пальто.
— Нам всем не помешает подойти ближе к огню, — сказал отец, явно стараясь рассуждать о самом насущном, чтобы скрыть глубокую растерянность, — и посмотрел вверх. — Но его не хватит до утра.
— Не знаю, — сказала Эмили. — У призраков может быть очень много горючих воспоминаний. — Она встала и в очередной раз огляделась по сторонам сквозь дождь. — А потом нужно будет позаботиться о вашей лошади.
Отец вяло махнул рукой, и Эмили сообразила, что лошадь, на которой он, несомненно, приехал, была привязана где-то очень уж близко к тому месту, куда ударила первая молния — которую, похоже, сотворил не кто иной, как ее отец.
«Эмили! — вспомнила она трубный крик. — Отойди подальше!»
Один глаз отца заплыл здоровенным синяком и не открывался. Об этом она спросит потом.
Рослого, тяжелого Керзона к основанию Понден-кирк тащила в основном сама Эмили с помощью Стража. Здесь, в нескольких ярдах от стен, было даже жарко — по обе стороны Понден-кирк из отверстий волшебной пещеры вырывались языки пламени, и многочисленные щели между валунами светились. Эмили села рядом с Керзоном и лишь тогда заметила тело мужчины, лежащее неподалеку в чахлом кустарнике. Страж понюхал его и вернулся к хозяйке.
Она потрепала мастифа по голове, разгребла пальцами густую короткую шерсть на плечах, боках и ногах
