Ужас в ночи - Эдвард Фредерик Бенсон
Когда Энтони рассуждает в такой манере, мне иногда удается уловить то, что его уму представляется столь ясным и несомненным, но порой (в отсутствие привычного к абстракциям мозга) я чувствую, будто он толкает меня в пропасть, и мой разум отчаянно хватается за понятное и материальное. Так было и на этот раз. Я торопливо перебил:
– Но до и после существует! Несколько часов назад ты угостил нас восхитительным ужином, после этого – да, после! – мы играли в бридж. А теперь ты объяснишь свою мысль чуть-чуть понятнее, и после этого я отправлюсь в постель…
Энтони рассмеялся.
– Ты поступишь так, как пожелаешь, и не будешь рабом Времени ни сегодня, ни завтра утром. Мы даже не будем назначать час завтрака – ты получишь его в вечности, когда бы ни проснулся. А поскольку полночь еще не наступила, мы выскользнем из тенет Времени и будем беседовать бесконечно. Я остановлю часы, если это поможет тебе избавиться от иллюзий, и расскажу историю, показывающую, на мой взгляд, насколько нереальна так называемая реальность – или насколько обманчивы наши суждения о том, что реально, а что нет.
– Что‐нибудь оккультное, мистическое? – встрепенулся я, зная, что у Энтони бывают удивительные эпизоды ясновидения, а иногда он наблюдает явления, невидимые человеческому глазу.
– Можно сказать, и оккультное, хотя с изрядной примесью мрачной реальности.
– Превосходное сочетание. Рассказывай!
Энтони подбросил в огонь полено и предупредил:
– Это довольно длинная история. Можешь остановить меня, когда устанешь. Но прежде прошу тебя задуматься: при всей любви к до и после замечал ли ты, насколько трудно бывает сказать, когда произошло то или иное событие? Допустим, человек совершает насильственное преступление. Разве нельзя с достаточным основанием утверждать, что на самом деле оно совершается уже тогда, когда человек во всех подробностях планирует его и решается осуществить? Вполне можно говорить, что фактическое преступление – лишь материальное следствие его решимости. Он виновен уже в тот момент, когда решает совершить преступление. Когда же в терминах «до» и «после» действительно происходит преступление? Задумайся еще вот о чем. Судя по всему, дух человека, совершившего преступление, обречен после смерти воспроизводить его – вероятно, в раскаянии и ради искупления. Люди, владеющие так называемым вторым зрением, наблюдали подобные случаи. Возможно, при жизни преступник совершил свое деяние слепо, однако дух повторяет его, прозрев, и осознает весь ужас содеянного. В таком случае следует ли рассматривать намерение и совершение преступления при жизни лишь как подготовку к тому моменту, когда прозревший дух преступника повторит его и раскается?.. Сейчас эти рассуждения весьма абстрактны, но думаю, ты поймешь, когда услышишь мой рассказ. Тебе удобно? Ничего не нужно? Тогда вперед.
Энтони откинулся в кресле, помолчал, собираясь с мыслями, и начал:
– История, которую ты сейчас услышишь, началась месяц назад, когда ты был в Швейцарии, а закончилась, полагаю, минувшей ночью – во всяком случае, я не ожидаю продолжения. Месяц назад поздним, чрезвычайно мокрым вечером я возвращался домой после ужина. Такси разъехались, поэтому я добежал под проливным дождем до станции метро на площади Пиккадилли и очень удачно вскочил в последний поезд. В вагоне был лишь один человек, сидевший у дверей прямо напротив меня. Хотя я никогда не видел его прежде, мой взгляд то и дело останавливался на нем, будто я имел к нему какое‐то отношение. Это был мужчина средних лет, в выходном костюме. Казалось, он о чем‐то напряженно размышляет, сжимая и разжимая лежащие на коленях ладони. Внезапно он поднял голову и пристально посмотрел на меня со страхом и с подозрением, словно я застал его за тайным делом. Тут поезд остановился на станции Довер-стрит, где можно пересесть, чтобы доехать до Гайд-парк-корнер и Глостер-роуд. Пересадка мне не требовалась – я ехал до Бромптон-роуд. Мой попутчик тоже не вышел, новых пассажиров не прибавилось, и вскоре мы продолжили путь. Я твердо уверен, что видел его после того, как двери закрылись и поезд тронулся. Тем не менее, когда я в следующий раз поднял глаза, место напротив пустовало. Я остался в вагоне один.
– Ты, конечно, можешь предположить, что я ненадолго задремал, но я так не думаю, – подчеркнул Энтони. – Я почувствовал, что это было некое видение или предчувствие. Человек, чье подобие, астральное тело – называй как угодно – я видел, однажды будет сидеть напротив меня, напряженно о чем‐то размышляя.
– Но почему ты решил, что это астральное тело живого человека? – спросил я. – Отчего не призрак покойника?
– Из-за ощущений. Мне доводилось дважды или трижды видеть духи мертвых, и всякий раз это сопровождалось дрожью, страхом, ощущением холода и одиночества. Словом, я не сомневался, что мне привиделся живой человек, и на следующий день это подтвердилось: я познакомился с ним лично. А следующим вечером мне вновь явилось видение. Но все по порядку.
На следующий день я обедал у своей соседки миссис Стэнли, – продолжал Энтони. – Собралась маленькая компания, и, когда я пришел, оставалось дождаться последнего гостя. Я разговаривал с другом, как вдруг рядом прозвучал голос миссис Стэнли: «Позвольте представить вас сэру Генри Пэйлу».
Обернувшись, я увидел своего вчерашнего попутчика. Это был, несомненно, он, и, пока мы жали друг другу руки, в его озадаченном взгляде читалось смутное узнавание. «Мы с вами не встречались раньше, мистер Карлинг? – спросил он. – Ваше лицо кажется мне знакомым…» Позабыв о его странном исчезновении из вагона, я ответил: «Встречались, и совсем недавно. Вчера мы с вами сидели друг напротив друга в последнем поезде метро, шедшем от площади Пиккадилли». Озадаченно нахмурившись, он покачал головой и возразил: «Вряд ли это возможно. Я лишь сегодня утром приехал из-за города».
Эта ситуация меня крайне заинтересовала: ведь считается, что астральное тело, обретающееся где‐то в подсознании, помнит о произошедшем, а сознательный разум смутно улавливает эти образы. На протяжении всего обеда сэр Пэйл то и дело бросал на меня задумчивые взгляды, а когда я собирался
