Как поймать монстра. Круг третий. Книга 1 - Арина Цимеринг

Успеть до того, как огни зажгутся? «Как же я ненавижу шарады», — проворчал в голове Кэла голос Джеммы. И казалось бы, вот он, тот, кто их загадывает, сидит прямо перед Кэлом — хватай и вытряхивай ответы. Только вот если Купер умудрился дать гейс Самайну, любой ответ — это чья-то верная смерть: его или Суини.

Однако Кэла постепенно переставало это волновать.

— Что случается, когда демоны освобождаются? — Киаран снова вернулся к волнующей его теме.

Кэл обернулся: он сидел поджав ноги рядом с Купером и смотрел на него так, что стало понятно — без ответа с места не сдвинется. Упрямец!

— Слушай, — Кэл неохотно вздохнул, — я убиваю, а не исследую. Моих знаний определенно недостаточно. И у сущностей нет должностных инструкций в стиле «Что Вы Обязаны Делать, Когда Больше Не Сидите В Проклятой Шкатулке». Демоны — это духи, которые… Ну, они разные, короче. Их питает разное. Они действуют по-разному.

Ответ был простым и ни о чем, и Киарана он явно не удовлетворил.

— Вы знакомы с этим миром с детства, мистер Махелона, — настоял он. Умный упрямец! — Вы можете предположить, что будет, если Самайн освободится.

В этом Киаран не ошибся. Кэл действительно мог предположить. Киаран ошибался в другом — он думал, что хочет услышать ответ.

И не догадывался, что на самом деле прямо сейчас ему совсем не нужно слышать то, что Кэл может рассказать.

— Вся эта херня, с зимой этой и штуками со временем, — Кэл отвернулся от него, чтобы держать лес и открытое пространство в поле зрения, — думаю, оно поползет дальше. Не просто так пикты собрались и загнали его под землю, понимаешь? Для того чтобы миллион лет назад выкопать эти тоннели, здесь должна была быть прорва народа. Для того чтобы его помнили сквозь века, он должен был сохраниться в воспоминаниях тысяч людей. — Он пожал плечами. — Значит, он мешал жить всем, а не только какому-то маленькому местному племени.

В основном духи были локальной проблемой: чей-то дом, несчастная семья; вещь, к которой нельзя прикасаться или которую нельзя открывать. Что-то небольшое, с четкой зоной воздействия. Потому много гоэтиков никогда и не требовалось: каждый работал поодиночке, как Доу, или в парах. Но в этом случае…

— Может быть, целому острову.

Он не видел лица Киарана, но тот притих, и Кэл мог прикинуть, что происходит у него в голове. Тем не менее его спросили — и он должен был ответить.

— И может быть… Я не говорю наверняка… Может быть, он способен снова его захватить. Что будет? — Кэл покачал головой. — А хрен знает что. Обычно духи влекомы инстинктом пропитания — им нужна энергия, чтобы существовать. Значит, он будет расползаться по острову, питаясь всеми, кто попадется на пути. Превращать их… вот в этих тварей. Потребление — залог выживания у любого монстра.

«Ты ведь не это хотел услышать. Ты хотел услышать „ничего не будет“ или „он не освободится, ты чего, я со всем разберусь“, — но ты задал конкретный вопрос, парень».

— Может, только зимой. А летом впадет в спячку. Не сильно-то улучшает ситуацию, на самом деле.

— Мой поселок… — Голос Киарана звучал подавленно. — Кэрсинор ближе всего к этому месту. К Глеаде.

Кэл знал. Именно поэтому Киарану и не стоило все это слышать. Но соврать Кэл не мог — не любил и попросту не умел.

— Что я тебе говорил, а? — Он развернулся лицом к Киарану, краем глаза отслеживая движение на периферии. — Не думай ты, блин, об этом. Не сейчас.

Но тот его не слышал, продолжая:

— Если он освободится, то сделает это со всеми в моем городе. С моими опекунами. С моими соседями. С одноклассниками. С друзьями. — Он поднял на Кэла растерянный взгляд. — Он превратит в… этих существ всех, кого я знаю, мистер Махелона?

Киаран не хотел слышать ответ и на этот вопрос. Но Кэл все равно ответил:

— Скорее всего, да.

* * *

Он зажал себе рот и нос рукой, чтобы запереть надрывное дыхание внутри. Не дать ему вырваться наружу знаком, оглушительной уликой: он тут.

Рука мелко дрожала, и из-за этого тонкие вздохи просачивались сквозь пальцы мелкими натужными рывками. Черный смазанный след, оставленный на его руке ее хваткой, горел полученным ответом — она не была призраком. В тот момент, когда она поймала его, ее белая рука с отсутствующим маникюром и аккуратными ногтями сжала его до треска костей, а после себя оставила знакомую черную вязкую слизь. Норман ударил ее кочергой, убежал, но сейчас уже не мог понять, дрожала ли рука от страха или от боли.

— Братик… Мне было больно…

Голос раздался несправедливо, пугающе близко — прямо из-за ствола дерева, за которое он упал.

— Братик, пожалуйста…

Норман закрыл глаза.

Дрожь передалась из руки в грудь, из груди — в живот, из живота — в колени. Казалось, кто-то трясет его изнутри, как куклу, и все, что он может, это упираться пятками, прижимать себя к дереву, а руки — ко рту с такой силой, чтобы не дать неизвестному мучителю схватить его и затрясти прямо в воздухе.

— Почему ты убегаешь? — И жалобность в ее голосе снова превратилась в смех, просочившийся сквозь перепонки. — Нельзя убежать от того, что ты сделал, братик!

Смех стал еще ближе, но Норман не смог заставить себя открыть глаза.

Он не сможет здесь спрятаться.

Он не сможет убежать.

Она вот-вот его найдет.

А потом спереди что-то хрустнуло — едва слышно, а может, воспаленным нервам показалось, но Норман все равно дернулся и распахнул глаза, думая, что увидит перекошенное хохотом лицо сестры прямо перед собой.

Но это была не Надин.

Впереди, среди деревьев и вздымающейся земли, он увидел силуэт — кто-то стоял, наполовину скрывшись за стволом ольхи, и смотрел прямо на него.

— Пойдем домой, Норман! Или мне придется тебя тащить… Ха-ха…

Надин все еще звала где-то позади, готовая вот-вот отыскать его в этих кошмарных прятках. А оттуда, из чащи, на него смотрел совсем другой человек. Норман медленно убрал руку от лица, уже не понимая, где правда, а где иллюзия, созданная его собственным ужасом и этим проклятым местом.

Глядя ему прямо в глаза, Брадан медленно поманил его рукой — и исчез между деревьев.

* * *

То, что они добрались до знакомых мест, Кэл понял по зарубкам на деревьях. Судя по проделанному пути, выход из тоннеля находился западнее деревни, а теперь они подбирались к ней со стороны шахты — во всяком