Не бойся меня - Дарина Александровна Стрельченко
В двери скрипнул замок. У Саши чуть не остановилось сердце.
– Беги!
Она повернулась к окну спиной, уставилась на дверь и прижала руки к груди, боясь, что выскочит сердце. Дверь не открывалась. Шум стих. Двигатель умолк, и перестала визжать сигнализация.
Что это было? Где он? Где Вадим? Где папа?
Что с ней, как она оказалась тут, это все не с ней, это все сон, сон, сон!
Она ринулась не глядя, запнувшись о ковер, врезавшись во что-то, опрокинув кресло. По бетону рассыпались ее носовые платки, трусы и топы, она запуталась в купальнике, зажмурилась, закричала что-то невнятное и угодила локтем в комод. Электрическая боль была такой резкой, что Саша замолчала вмиг. И увидела, как на пол опускаются, кружась, белые листы, исписанные от руки.
Нет, нет, нет, нет, нет!
Она ногой отбросила от себя ближайший листок, затем опустилась на четвереньки и принялась исступленно рвать письма. Закончив, запыхавшись, чувствуя опустошение и жажду, подняла опухшие глаза проверить, не осталось ли листков на комоде. Листов она не увидела, но различила в тени за колонной дверь.
«Но, пожалуйста, пока меня нет, не заходи в эту комнату, хорошо?»
Там выход. Он запретил заходить туда, потому что там – выход.
Саша с отчаянной яростью бросилась на дверь плечом, но та оказалась не закрыта, и Саша на всей скорости, покачиваясь, влетела внутрь. И отшатнулась, захлебнувшись воздухом.
Нет, нет, нет, нет, нет!
«И если ты попытаешься сделать что-то, что мне не понравится… Что ж, тогда ночью все будет еще интересней, чем ты думаешь».
Ей показалось, она сходит с ума. Она опустилась на пыльный бетон в опилках и сухих лепестках, обхватила себя руками и принялась раскачиваться из стороны в сторону, подвывая. Прошло бесконечно много времени. Она снова и снова билась в окно и в дверь, пока, отчаявшись, не сползла без сил на пол. А потом снова были тишина, холод, свечи, гаснущие с треском и приторным густым ароматом, и обморочная пустота предчувствия внутри. А потом наконец открылась дверь.
Глава 7–1
Я иду к тебе
На Невском через равные промежутки стоят прилавки с хот-догами, пахнет тестом, жареным луком и маслом. У третьего прилавка я прошу хот-дог с кетчупом. Пока его готовят, смотрю на электрические золотые звезды в ветвях в саду, примыкающем к проспекту. К ночи холодает, и лужи застыли; звезды отражаются в них, углубляя сад, Питер, мир. По дорожке идет девушка с букетом. Все это напоминает комнату, где я оставил тебя.
Невозможно оставаться безразличным, видя, как твоя спина, твои руки, твоя шея напрягаются от прикосновений. Кожа обретает чувствительность – не только твоя, моя тоже.
Хот-дог пахнет аппетитно, но я вряд ли смогу есть. На пробу откусываю. Прожевываю. Глотаю. Вспоминаю, как ты пила овощной бульон из коллекционного половника. Все вещи, что я подобрал, принадлежат той или иной коллекции. Я хочу, чтобы каждая деталь сегодня стояла на своем месте. Это важно; но это не главное. Твой страх. Твое возбуждение. Вот мой идеальный сценарий.
Мне нравится думать о том, что в конце концов я уложу тебя на живот, начну целовать в шею, обещая, что ты всегда будешь в безопасности, если будешь послушной.
Останавливаюсь, глядя в воду. Канал? Река? По берегам горят старинные фонари, и кажется, что в воде отражается само время. Я знаю столько историй, в которых я мог бы увезти тебя в королевство у моря. Но это не про нас. Нас вообще нет. Есть я. Есть ты. Есть сегодняшняя ночь и бесконечность ее отражений в будущем, в тех же декорациях, с той же марионеткой. Ты так много узнала о куклах, когда готовила статьи о ярмарке в Кавенецке. Но ты до сих пор не поняла главного, хотя заканчиваешь уже третий курс. Моя девочка, ты сможешь написать о чем-то по-настоящему, только когда испытаешь это сама.
Подчиниться и покориться. Это выглядит так соблазнительно. Так просто. Это будет… прекрасно, когда ты поймешь это, когда ты сделаешь это наконец. Совсем-совсем скоро. Ты сама чувствуешь, что дышишь так часто – от адреналина и ожидания.
Справа от меня чернеет река, глотающая огни и людей. Слева сверкают вывески и афиши. Новый театр. Стендап. Пекарня. Барбершоп, блины и кофе навынос. Я оставил тебе достаточно еды, хоть и не собираюсь задерживаться. Мне только нужно охладить голову, как следует успокоиться. Все идет по плану. Я расстелил тебе розовую ленту, шелковую дорожку, и ты бежала ровно по ней всю дорогу до самого конца – совершенно предсказуемая. Подавленные желания, страх быть осужденной, боязнь, что скажет мама… То, о чем ты периодически думаешь, вызывает социальное неодобрение, – хотя так много людей думают о том же, засыпая. Ты носила белое пальто всю жизнь, и потому как только появилась возможность его сбросить – ты сделала это, почти не медля. Ты начала читать мои письма. Ты побежала по ленточке, с горящими щеками, со смутными мыслями. Со щекоткой в груди.
Да?
Зуд в деснах.
За плеском воды я почти слышу, как ты выговариваешь с трудом:
– Ты не можешь меня контролировать.
– Неужели? – Я улыбаюсь. – Давай проверим.
Я беру кофе в одной из бесконечных кофеен. Холодный кофе с мятой. Я не совсем понимаю, почему выбрал и как заказал именно его. Отпиваю. Ледяной взрыв во рту, мята щекочет гортань и небо.
– Скажи мне, что тебе положить. Наклонись над тарелкой и ешь.
О, как ты смотрела на меня в тот момент. Злоба и отчаяние. И ожидание. И предвкушение – на самом донышке искрящегося взгляда. Да?
Я думаю об этом очень медленно, заставляю себя сдерживаться, не желаю перегореть сейчас. Я чувствую твой взгляд сквозь разделяющие нас километры Питера: ты смотришь на меня так, будто знаешь, что я – твой хозяин.
Еще один глоток кофе – пронзительно-мятный.
Так и есть, моя девочка.
Огни кругом все слабее, музыка – глуше. Я словно погружаюсь в черную воду, под хрупкий последний лед. Мир остается далеко вверху, сияя. На дне меня ждешь ты. Или – пока еще не на дне. Ты тоже все еще погружаешься – пока. Я даю тебе время сделать это, опуститься до мягкого сырого песка, медленно лечь. Для этого я сейчас здесь – а не на Рыбацком с тобой. Но скоро я приду к тебе, Са-ша. Я представляю, как ты спишь на дне. Вокруг проплывают рыбы. Волосы закрывают твое лицо, колышутся, густые и длинные.
