Эти странные Рэдли - Мэтт Хейг

Он останется здесь, в Бишопторпе, рядом с Хелен, ждать второго затмения солнца.

Тротуар

Джареда трясет от мысли, что он все чуть не испортил.

Номер скрыт.

– Джаред, это Элисон Гленни.

Он надеялся никогда больше не услышать этот голос. В последний раз он его слышал, сидя в ее кабинете, когда она озвучивала последнее предупреждение. Я понимаю вашу боль, но, если вы продолжите в том же духе, если вынесете все это на публику, вы поставите под угрозу сотни жизней. И это было сказано без малейшего намека на то, что его жена погибла именно потому, что это не было вынесено на публику. У меня нет выбора, детектив, кроме как уволить вас по состоянию психического здоровья и обеспечить вашу госпитализацию.

Два месяца принудительного лечения в психиатрической клинике, в течение которых его дочери пришлось жить с его тяжело больной склочной матерью. И он лечился – лошадиными дозами тяжелых нейролептиков, потому что его врачи получали от государства премии за «усилия во имя высшего блага для общества».

– Откуда у вас мой номер? – спрашивает он, догадываясь, что между появлением Уилла и ее звонком есть связь.

– Вы не меняли имя. Это было несложно.

– Мне незачем скрываться. Я ничего плохого не сделал.

Она вздыхает:

– Джаред, не надо вставать в оборонительную позицию. У меня для вас хорошие новости. Расскажу вам кое-что. О Уилле Рэдли.

Он молчит. Что такого она ему скажет, чего он сам не знает?

После паузы она сообщает:

– Нам разрешили открыть на него охоту.

– Что?

– Мы надавили на нужные рычаги. Общество Шеридана хочет избавиться от него не меньше нас. Он стал совершать слишком эксцентричные поступки.

Джаред звереет от такой формулировки:

– Еще более эксцентричные, чем убийство жены офицера уголовного розыска в студенческом кампусе?

– Я просто решила, что стоит вас уведомить. Мы сделаем все возможное, чтобы его поймать. Я, собственно, поэтому и звоню. Он там? В смысле, вы поэтому и переехали в Бишопторп? – она делает паузу, понимая, что он не спешит делиться с ней информацией. – Слушайте, если вы скажете, что он там, мы на сто процентов выложимся. Я вам обещаю. И вы сможете спокойно жить дальше. Вы же этого хотите, правда?

Джаред быстро шагает по улице. Паб остался далеко позади, его вывеска кажется маленьким коричневым квадратиком. Он вспоминает то, что Уилл сказал пару минут назад. Этого никогда не случится, вот в чем дело.

– Да, – наконец произносит Джаред. – Он здесь.

– Ясно. Хорошо. Вы что-то знаете о его взаимоотношениях с другими членами семьи Рэдли? Мы можем что-то использовать против него? У него есть слабое место?

Уилл еще кое-что сказал ему в пабе. Она замужем за моим братом.

– Да. Есть.

Если кровь – это ответ, значит, вы задаете неправильные вопросы.

«Книга Трезвенника» (издание второе), с. 101

Разговор о пиявках

Уилл вспоминает, как Питер впервые привел Хелен в их квартиру в Клэпхэме. Он отлично знал правила еще до ее появления. Вести себя абсолютно прилично и не спалиться.

Никаких шуток про Дракулу, никаких голодных взглядов на ее шею, никаких лишних разговоров про чеснок и солнечный свет. Питер признался, что Хелен, его однокурсница из медицинского, очень ему нравится и что он не хочет принижать их отношения до уровня очередной бессмысленной кровавой попойки. Не сейчас, никоим образом. Питер даже произнес слово на «о» и сказал, что подумывает сообщить ей правду, всю правду и ничего кроме правды, может быть, даже подкинуть ей идею – о добровольном обращении.

– Ты шутишь, – обалдел Уилл.

– Нет, ни капли. Я ее люблю.

– Но обращение… Это шаг за грань, Пити.

– Знаю. Но мне кажется, что именно ее я искал.

– Zut alors! [25] И ты сейчас говоришь серьезно?

– Ага.

Уилл протяжно присвистывает:

– В гроб себя загоняешь.

Для Уилла обращение всегда было некой гипотетической концепцией. То есть он понимал, что это выполнимо физически и происходит довольно часто, если судить по неуклонно растущей численности вампирской популяции, но чтобы кто-то добровольно решал обратиться вампиром – это оставалось для него загадка.

Дело в том, что обращение имеет серьезные последствия не только для обращенного, но и для обратившего. Когда пьешь чью-то кровь, а потом сам обильно истекаешь кровью, то становишься эмоционально уязвимым, слабым, и в результате привязываешься к обращенному почти так же сильно, как он к тебе.

– С чего бы желать себе такой судьбы? – каждый раз спрашивал Уилл, когда ему предлагали кого-нибудь обратить.

Тем не менее дело Питера – это дело Питера, и Уилл со своей развратной натурой не стал бы ни вмешиваться, ни осуждать. Однако он с интересом ожидал знакомства с той, которая похитила сердце наследного вампира Рэдли.

И он отлично помнит, что почувствовал в тот миг, когда впервые ее увидел.

Вообще ничего.

Поначалу.

Она была просто еще одной симпатичной человечицей в мире симпатичных человечиц. Но тем вечером чем дальше, тем отчетливее он понимал, насколько она потрясающе сексуальна – глаза, нежная линия носа, сухая клиническая манера, с которой она рассказывала об анатомии человека и разных хирургических процедурах («…а потом иссекается правая легочная артерия…»).

Она любила искусство. По четвергам она занималась в художественной студии, имея довольно эклектичный вкус. Ей нравился и Матисс, и Эдвард Хоппер, и всякие ренессансные вещи. Она любила Веронезе, даже не подозревая, что тот был одним из самых развратных венецианских вампиров, когда-либо пятнавших гондолы кровью.

А еще они обсуждали пиявок. Она разбиралась в пиявках.

– Пиявки сильно недооценены, – говорила Хелен.

– Согласен.

– Пиявка – вообще удивительное создание.

– Не сомневаюсь.

– Технически они относятся к кольчатым червям. Как дождевые. Но они гораздо более продвинутые. У пиявок тридцать четыре мозга, они умеют предсказывать бурю и в медицинских целях их использовали еще ацтеки.

– Да ты знаток пиявок.

– Я их для диплома изучаю. В частности, возможность их использования в лечении остеоартрита. Теория пока считается спорной.

– Есть и более эффективные способы подлечить больные кости, – сказал Уилл, и Питеру пришлось отвлечь брата выразительным кашлем, чтобы тот не сболтнул лишнего.

В ту ночь они играли в блэкджек, и она выигрывала, потому что умела выжидать. Плюс она не отвлекалась на собственный запах, который как раз очень отвлекал Уилла и Питера. Он был такой многогранный, ее кровь была полна таких оттенков, что они могли бы часами вот так сидеть и пытаться их все различить.

Позже Хелен говорила, что Уилл заинтересовался ею только потому,