Эти странные Рэдли - Мэтт Хейг
Питер представляет, как их симпатичная соседка сидит за столом напротив.
– Слушай, извини, – говорит он. – Что-то я разбухтелся. Железо упало, видимо. Я просто уже по горло сыт этим враньем, понимаешь?
Хелен кивает. Она понимает.
Питер смотрит на часы и встает из-за стола.
– Сегодня день выноса мусора, – говорит она. – Нужно вынести все ненужное.
Утилизация. Питер вздыхает и берет пакет с пустыми банками и бутылками. Пустые сосуды, которые ждут перерождения.
– Я просто боюсь, что чем дольше она отказывается от всего, чем должна питаться, тем выше вероятность, что в ней проснется острая…
– Да знаю я, знаю. Мы что-нибудь придумаем. Мне правда надо бежать. Опаздываю уже.
Питер открывает дверь, и они видят зловещее синее небо, с которого льется предостерегающий свет.
– У нас ибупрофен заканчивается?
– Кажется, да.
– Куплю на обратном пути. Голова раскалывается.
– У меня тоже.
Он целует ее в щеку и с нежностью гладит по руке – будто невзначай напоминая, какими они были когда-то, – а потом уходит.
Гордись тем, что ведешь себя как нормальный человек. Соблюдай режим дня, найди работу, окружай себя людьми, твердо знающими, что такое хорошо и что такое плохо.
«Книга Трезвенника» (издание второе), с. 89
«Мир фантазий»
На карте Бишопторп похож на скелет рыбы. Главная улица – как хребет, от которого в никуда тянутся улочки поменьше и тупики. Глухомань, из которой молодежь мечтает вырваться.
По меркам деревень он относительно большой, и на главной улице довольно много магазинов.
При свете дня они выглядят как разномастное скопление заведений, никак не связанных друг с другом. Например, кулинарная лавка изысканных деликатесов соседствует с магазином одежды «Мир фантазий», который можно было бы принять за секс-шоп, если бы не наряды в витрине (в задней части которого действительно есть отдельный торговый зал с «новейшими игрушками для взрослых»).
На самом деле деревня не справляется с самообеспечением. Почтовое отделение закрылось, а паб и рыбная лавка на грани выживания. Рядом с клиникой работает аптека, есть магазин детской обуви, но он рассчитан в основном на покупателей из Йорка или Тирска. И все.
Роуэну и Кларе это место кажется каким-то полуста́нком, полунаселенным пунктом, зависящим от автобусов, интернета и прочих путей отступления. Эдаким местом, которое как будто бы воплощает собой аутентичный колорит английской деревни, но на самом деле является просто одним огромным магазином одежды, только с более специфическими нарядами.
И если прожить здесь достаточно долго, придется однажды сделать выбор. Либо ты покупаешь костюм и притворяешься, что он тебе нравится, либо принимаешь правду о своем истинном обличье.
SPF 60
На дневном свету Роуэн с ужасом замечает, насколько бледна его сестра.
– Как думаешь, что это? – спрашивает Роуэн, когда они проходят мимо засиженных мухами мусорных баков. – Я имею в виду твое состояние.
– Не знаю… – ее голос затихает, как и голоса птиц, которые будто почувствовали их приближение.
– Может, мама права, – говорит он.
Она делает паузу, будто собираясь с силами.
– Ну конечно, что еще мог сказать человек, который несколько раз в день ест мясо.
– Ну, пока ты не начала изображать из себя Ганди, скажу тебе, что подлинное веганство невозможно в принципе. Ты хоть понимаешь, сколько живых существ живет на каждой картофелине? Миллион! Каждый овощ – это мегаполис микробов, так что пока ты варишь картошку, то уничтожаешь целые города. Вдумайся. Тарелка супа – рукотворный апокалипсис.
– Это совсем… – она снова замолкает.
Роуэну стыдно. В конце концов, сестра – единственный друг, который у него есть. И только с ней он может быть самим собой.
– Клара, ты какая-то совсем белая, – мягко говорит он. – Даже по нашим меркам.
– Я просто хочу, чтобы уже все перестали это обсуждать, – говорит она, перебирая в уме факты, вычитанные на веганском форуме. Например, что некоторые веганы доживают до восьмидесяти девяти лет и при этом не болеют раком, и что некоторые голливудские звезды пышут здоровьем, вроде Алисии Сильверстоун, Лив Тайлер или слегка сонной, но все равно сияющей Зоуи Дешанель, потому что даже близко не подносят ко рту или к коже никаких животных продуктов. Но объяснять все это сейчас у нее нет сил, так что она молчит. – Меня из-за погоды мутит, – добавляет она, когда ей становится немного легче после очередного приступа тошноты.
На дворе май, лето наступает рано, так что, возможно, она права и дело в погоде. Роуэну самому дурно.
На ярком свету он чувствует себя таким нежным, словно его кожа сделана из марли, несмотря на крем с SPF 60 и все слои одежды.
Роуэн замечает, что в глазах сестры блестят слезы – может быть, от яркого солнца, а может, от отчаяния, поэтому он решает держать свои антивеганские мысли при себе.
– Возможно, – отвечает он. – Ну ничего. Честно, все наладится. Думаю, в одежде из конопли ты будешь неплохо смотреться. Как Натали Портман.
– Смешно, – откликается она.
Они проходят мимо закрытого почтового отделения, и Роуэн мрачно отмечает, что граффити по-прежнему на месте.
РОУЭН РЭДЛИ – УРОД.
Следующее за почтой здание – «Мир фантазий». Пиратов в витринах заменили манекены в кислотных мини в стиле диско под плакатом «И восходит солнце».
Возле «Обжоры» уныние отступает: Роуэн через окно видит еще темное помещение, в котором умиротворяюще сияет витрина холодильника. Там обычно покоятся хамон и прошутто – в ожидании, когда их съедят. Но слабый запах чеснока заставляет его отвернуться.
– Ты все еще собираешься на вечеринку? – спрашивает Роуэн сестру, потирая слезящиеся глаза.
Клара пожимает плечами:
– Не знаю. Ева меня вроде как ждет. Посмотрю по самочувствию.
– Да, конечно. Иди, только если ты…
Роуэн замечает идущего впереди парня. Это Тоби Фелт, их сосед; он направляется к автобусной остановке. Из его рюкзака торчит теннисная ракетка, как стрелка в знаке, обозначающем мужской пол.
Тоби – худой, похожий на хорька – однажды, почти год назад, помочился Роуэну прямо на ногу, когда тот слишком долго стоял у писсуара, пытаясь отлить.
«Я собачка, – заявил Тоби с насмешкой в холодных глазах, направляя золотистую струю на Роуэна. – Я писаю на столбик».
– А у тебя все нормально? – спросила Клара.
– Да, все путем.
Теперь они идут мимо закусочной Миллера с неопрятной вывеской (смеющаяся над иронией судьбы рыбина, которая поедает картошку). Автобусная остановка как раз напротив. Тоби уже стоит там и болтает с Евой. А Ева, между прочим, улыбается в ответ, и Роуэн, сам того не осознавая,
