Ужасы войны - Тим Каррэн
Чувак кричит, когда Пшеницу вырывают из его рук, подбрасывают вверх, как Говнюка, трясут яростно, будто выбивая из него сопротивление. Затем он разваливается, распыляется роящимися адскими мухами в красно-серую слизь из мяса, что разлетается во все стороны. Его голова катится по земле, на лице застыли ужас и агония.
Чувак выкапывается из песка. Он стряхивает его с очков. Он должен видеть. Это важнее, чем когда-либо, - увидеть, что идет за ним. Потому что оно идет за ним. Он знает это так же, как знает свое сердцебиение, свое лицо, ощущение своей кожи.
- Покажись, - говорит он в лицо яростной буре, сжимая М4 в руках. Теперь он увидит, что убивало их. - Давай же, черт возьми!
Песок кружится, и он видит тень внутри - крадущуюся, жуткую фигуру размером с двухэтажный дом, возвышающуюся над ним.
Теперь, исполненный фатализма, он поднимается на ноги. Он солдат по выучке и, возможно, по праву рождения, воин. Он не умрет, съежившись перед какой-то ползучей, рожденной в аду мерзостью. Хотя его живот сжимается от ужаса, а разум кипит от страха, мозг кажется вращающимся внутри черепа, он медленно шагает в воющий ветер и летящий песок, приближаясь к краю бури. В десяти футах от нее он заглядывает в ее крутящиеся внутренности, в ее изменчивую суть. То, что он видит, превращает его кровь в холодное, булькающее желе.
Глаз бури.
Он видит глаз бури.
И кричит.
Не один глаз, а два - два колоссальных, красных, кристаллических глаза, чьи призматические линзы дымятся и постоянно меняются. Он видит шевелящиеся, мертвенно-синие ротовые части, огромное циклопическое тело - зазубренное, как разбитое стекло, острое, как бритва, черное, состоящее из пульсирующих сегментов, - что затмило бы грузовик с прицепом... и крылья, четыре, а может, и шесть пар переливчатых крыльев, мембранных и изодранных, как гниющие занавески. Они хлопают с головокружительной скоростью, создавая демонический ветер, песчаную бурю и тот чудовищный, исполинский гул, что выключает его разум, как переключатель. Все это существо кишит миллиардами адских мух, они вырываются из него в вихрях, взбудораженных облаках и бурлящих тайфунах, жужжа и жужжа, покрывая его слоем в десять дюймов, пока мир не исчезает, и остается лишь голое безумие его мечущегося сознания.
* * *
Много-много недель после этого Чувака держат в психиатрическом крыле военного госпиталя. Он не знает, где. Он даже не знает, кто он и какая трагическая череда событий привела его туда. Он знает лишь то, что ему говорят: он единственный выживший из ночного патруля в Ираке.
Он рассказывает им многое, но они не слушают. Они утверждают, что он агрессивен, страдает бредом, травматическими галлюцинациями и различными нейрокогнитивными расстройствами. Его привязывают к кровати, чтобы он не навредил себе, накачивают торацином, лоразепамом и оланзапином, среди прочего.
То, что он хочет сказать, они не слышат. Все смотрят на него с жалостью в глазах и пустыми лицами. Они соглашаются с его словами, но не понимают их.
Иногда он говорит вполне связно о Повелителе Мух и песчаной буре, о грехах прошлого, об угрозе будущего, но они не слышат. Они не хотят внимать его мукам, его страданиям, его знанию о том, что он гниет изнутри, как труп, что он беременен смертью.
Ночью появляются адские мухи. Они покрывают стены, жадные и жужжащие, набухшие от яиц. Никто, кроме Чувака, их не слышит. Никто, кроме Чувака, их не видит. Это его проклятье, потому что он заглянул в злобные глаза Повелителя Мух.
Обычно около полуночи он становится неуправляемым. Тогда адские мухи обрушиваются на него, покрывая его ползающими лапами и кусающими ртами, источая трупную слизь и пронзая его хоботками. Тогда он кричит. Извиваясь под липкой пленкой, что они оставляют на нем, он задыхается, впадая в маниакальное состояние, которое его врачи называют острой бредовой паразитофобией.
Но это потому, что они не знают его агонии. Ужасного грызения изнутри, когда отложенные яйца адских мух вылупляются, и личинки начинают пожирать его, извиваясь под кожей, питаясь им и с мрачной радостью пережевывая его нервные окончания.
Перевод: Грициан Андреев
"Проект "Процион"
Никогда не думайте, что война, какой бы необходимой она ни была, и насколько бы оправданной она ни была, не является преступлением.
- Эрнест Хемингуэй
Это была простая работенка, и Финн получил ее, потому что был настоящим героем маленького, процветающего городка.
Когда он вернулся в Кенберри-Крик с Тихого океана, люди не могли ему угодить.
Они все хотели услышать, как он дал япошкам жару на Гуадалканале. Словно он был там один...
Иногда он и сам начинал верить в свои рассказы... По крайней мере, пока не просыпался среди ночи весь в холодном поту, крича от кошмаров, где перемазанные кровью японские солдаты вновь и вновь, как обезумевшие, фанатично бросались в атаку из горных ущелий.
Но, несмотря на это, он делал все возможное, чтобы показать себя суровым, крутым морпехом и защитником свободы.
Благодаря этому у него появились бесплатные обеды, свидания с красотками и даже билеты на премьеры в "Риальто" на Мейн-стрит.
Если они хотели верить, что он - жестокая, пуленепробиваемая машина для убийств, пусть будет так.
Он ведь не идиот: дареному коню в зубы не смотрят.
Он играл свою роль, а они все съедали и не давились.
И цена этому - его нервы и левая нога.
Не прошло и двух недель с его возвращения, как ему предложили работу на Блю Хиллз - бывшем заводе по производству пестицидов. Но все это было прикрытием для научно-исследовательского центра вооружения оборонного ведомства для целей войны. Нечто, под названием "Проект Процион".
Все, что там происходило, стояло под грифом "строго секретно".
А работа Финна заключалась в том, чтобы проверять на входе и выходе пропуска и удостоверения личности.
Платили отлично, к тому же, оставалась куча времени, чтобы читать журналы.
Финн был человеком ленивым, и после Гуадалканала он твердо решил начать жизнь спокойную и ленивую.
* * *
На следующий день после Хеллоуина 1943 года ему пришлось выйти в ночную смену, потому что двух других охранников призвали в армию.
Он приехал на Блю Хиллз, переоделся, взял в кафетерии чашечку кофе и направился в будку охранника.
Ему повезло. На предприятии настолько не хватало рабочей силы, что сюда взяли даже парочку пенсионеров.
Одним из
