Кровавые легенды. Русь - Дмитрий Геннадьевич Костюкевич
Гости ликуют. Им нравится жертва.
Жаба Галина, как ее там, смотрит на Надю и указывает на блюдо. Подойди, мол, отведай угощение. Надя мотает головой. Она не может пошевелиться. Что-то в ее воспоминаниях не дает этого сделать.
И тут появляется Моренко. Он заплывает в воздушную сферу и тут же падает на колени, сраженный силой тяжести. Поднимается, разглаживая мокрые длинные волосы. Движения его плавные и замедленные. Вода стекает с обнаженного тела. Надя наблюдает за ним.
Моренко идет к гитаре, берет ее и садится на стул. Проводит пальцами по струнам, играя подряд несколько аккордов. Гитарные звуки резонируют от воды и разлетаются по залу, усиленные искажением во много раз.
Гости отвлекаются от трапезы, поворачивают морды и лица в сторону Моренко. Блюдо почти пустое. От мертвеца остались только торчащие косточки.
Моренко сосредоточен. Он склоняет голову, не поднимая взгляда, и начинает играть что-то медленное, красивое. Мелодия мгновенно захватывает внимание присутствующих. Гул и ропот затихают. Никто даже не чавкает, пожирая плоть мертвеца.
Слышна только мелодия. Ломкая, неторопливая.
Надя чувствует, как мелодия проникает в нее, заставляет вибрировать чем-то внутри головы.
Речные твари, черти, русалки – все собрались вокруг воздушной сферы и слушают. Вода в зале от пола до потолка дрожит от каждого трепета струны.
Речной царь откидывается на своем хвосте, прикрывает глаза перепончатыми пальцами. Все его дочери, включая невесту, покачиваются из стороны в сторону, словно в трансе. Все вокруг в трансе.
А Моренко играет.
Надя вспоминает, что у него талант.
Одна мелодия сменяет другую, и она более динамичная. Быстрый темп заставляет существ дергаться, дрыгаться, исполнять что-то похожее на танец. Возможно, даже против их воли. Мгновение – и зал захлебывается волнами. Все вокруг приходит в движение, столы опрокидываются, черты беснуются, заложные покойники исполняют сальто и дубасят друг друга, выворачивая из челюстей оставшиеся зубы.
Надя тоже трясется вместе со всеми. Тело ей неподвластно. Позвонки простреливает мелодией.
А Моренко играет.
Третью мелодию. Потом четвертую. Заставляет гостей то замирать в унынии, то безудержно веселиться.
Вода мутнеет, болтается, и уже почти ничего не видно вокруг.
Но Надя видит Моренко. Он сидит, тощий, обнаженный, мертвый, склонившийся над гитарой.
Она видит его желтоватые ногти. Растрепавшиеся волосы. Набухшие синие вены на бедрах и руках.
Моренко вдруг поднимает голову и находит ее взглядом. Именно ее. Смотрит несколько секунд и кивает. Что-то хочет ей сказать. Но непонятно – что.
Мелодия на мгновение прерывается. Моренко делает глубокий вздох и начинает играть заново.
В этот раз Надя понимает, что это за мелодия. Она слышала ее – постойте, постойте – день или два назад. В душном и тесном гостиничном номере. Моренко положил перед Надей планшет. Моренко закурил. Моренко передал ей это сакральное знание…
Но откуда?..
Гости впадают в транс. Мелодия оглушает каждого, кто ее слышит. Твари речные оседают на пол, медленно шевеля щупальцами, лапками, ножками. Один на другого. Мелодия прорезает толщу воды. Черти спускаются на дно, скрючившись в странных позах. Заложные мертвецы, вытянув руки по швам, падают, как стойкие оловянные солдатики. Затем дочери речного царя, одна за другой, и, наконец, грузно, тяжело опускается на гостей сверху сам речной царь.
Моренко играет, закольцевав мелодию. Надя видит, что струны в крови. Кровь сочится из изрезанных пальцев. Моренко снова смотрит на нее, снова играет.
На дне зала шевелится загипнотизированная масса из чешуй, хитиновых тел, ласт, плавников, щупалец, мертвой кожи.
Надю берут за руку. Это жаба Галина, как ее там. Пялится водянистыми глазами. Говорит:
– Пойдем. Он договорился.
Голос звучит досадливо и уныло.
– Кто и как? – кричит Надя.
Ей вдруг кажется, что все происходящее – это сон, кошмар. Мир дрожит вокруг. Мелодия режет вены.
– Он договорился, – повторяет жаба и тянет, тянет Надю к выходу из зала. – Повезло тебе, милочка. Ишь.
Мелодия не прерывается. Из груды существ внизу щетинятся изломанные конечности, кто-то плачет и стонет. А над всеми – речной царь, лицом к небу. Он улыбается, хотя, может, это и не улыбка вовсе, а зловещий оскал.
В мутной воде вспыхивают отблески мелодии. Пахнет кровью, испражнениями, дохлятиной.
Надю вытаскивают из зала в мрак подземной реки. Мелодия тут же обрывается. На Надю обрушиваются тяжесть тишины, давление воды, ледяное течение. Болезненно пульсирует в висках.
Жаба говорит:
– Беги, пока есть возможность.
Глава восьмая
Надя очнулась, лежа на понтоне. Тяжелые волны болтали его где-то в середине реки. На берегах темнели черные силуэты деревьев.
Ее стошнило затхлой водой, из ноздрей выпали кусочки водорослей. Хотелось вздохнуть – и легкие раскрылись как будто с неохотой. Горячий воздух обжег горло.
Надя перевернулась на спину, разглядела в мутном свете луны огромную голову водяного, держащуюся на нескольких уцелевших канатах. Ветер швырял ее из стороны в сторону, и казалось, что водяной злится на что-то.
Волны били о понтон, но, удивительно, вода не оставалась на поверхности, а до Нади даже не долетали капли.
Болело все тело, ныла каждая косточка. Руки и ноги двигались с трудом. Но хуже всего было в голове, в мыслях. Их как будто вытащили из Надиной головы и вставили заново, основательно перемешав. Где реальность, а где бред – непонятно.
Мгновение назад ей казалось, что мир вокруг погружен под воду и нет сил вздохнуть.
А потом вдруг воздух заполнил тело, и вот уже ее охватила невыносимая легкость.
Обрывки воспоминаний или горячечного бреда плавали под черепной коробкой, будто куски льдин в океане.
Она кое-как села, обхватив руками колени. Вдалеке мелькали огни Бореево, холмы и деревья вдоль берега тонули в темноте, а набережная тянулась цепочкой фонарей. Были видны силуэты прохожих. Особенно много их стояло у спуска, где недавно рабочие монтировали сцену. Надя увидела разбросанные части сетчатого забора, вырванные куски металлических конструкций, обрывки проводов и веревок. От сцены ничего не осталось, кроме вот этой части понтона, которую бросало на волнах, унося Надю и поролоновую голову водяного по течению, к холмам.
Глядя на удаляющуюся искореженную сцену, Надя вспомнила о Ранникове, лежащем под брезентовым укрытием. Вспомнила Галину Сергеевну, которая потрошила Ранникова, будто рыбешку. И сразу же пришло мутное, грязное воспоминание, в котором подводные твари отщипывали от мертвеца кусочки и жрали, будто десерт.
Ее стошнило снова, на глазах выступили слезы.
Понтон подбросило на волнах, и набережная исчезла в темноте.
Кто-то оказался рядом с Надей. Вздрогнув, она поняла, что это Моренко – мертвый обнаженный утопленник. Тело его разбухло и покрылось трупными пятнами. Живот был огромен, натянут, набит водой и
