Эти странные Рэдли - Мэтт Хейг

Он так же отчетливо помнит совершеннейший ужас осознания, что вот-вот умрет, и резкое облегчение при виде причины, по которой высокий вдруг завыл от боли.

Уилл.

Десятилетний брат Питера сидел у мужчины на загривке, вцепившись как летучая мышь, и грыз его шею, а кровь фонтаном заливала разбросанные по полу пластинки Хендрикса и «Дорз».

Вторым убийством Уилл действительно доказал свою братскую любовь. Непомерного размера фанат Брюса Ли подобрал меч своего подельника и бросился на десятилетнего мальчишку, взмывающего в воздух над его головой.

Уилл махал Питеру. Жестами показывал, что нужно встать и распахнуть дверь, чтобы они могли вылететь из комнаты и Уилл не напоролся на меч. Но страх прилип к Питеру вместе с мокрыми простынями, и он не мог пошевельнуться. Он просто лежал и смотрел, как Уилл, словно муха, кружит вокруг отбивающегося самурая, тот нехорошо ранит его в руку, и Уилл в конце концов впивается клыками в череп и лицо мужчины.

Потом Уилл вытащил Питера из кровати и вывел его по залитому кровью полу, мимо трупов, через узкий камбуз вверх по трапу. Он велел Питеру ждать на берегу. Питер послушался. Он сидел и постепенно осознавал, что его родители мертвы, отчего лицо заливали слезы.

Уилл поджег баржу и унес их обоих из этого места.

Именно Уилл примерно через неделю связался с женщиной из СПВС, Службы помощи вампирам-сиротам, и нашел им дом. Их приняли Артур и Элис Касл, мягкотелые любители кроссвордов, провинциальные трезвенники, и Уилл с Питером поклялись, что никогда не станут такими же.

Но Уилл, конечно, не был хорошим образцом для подражания.

Весь подростковый период он развращал младшего брата. Он предлагал вместе угоститься студенткой из Франции по имени Шанталь Фойяд, девушкой, которую они в равной степени любили и ненавидели. Они мотались в Лондон пофестивалить в «красный час» [14]. Они слушали вампирский панк в «Стокере». Были самыми молодыми покупателями в вампирских магазинах вроде «Укуса» на Кингс-роуд или «Багрянца» в Сохо. Питер играл на барабанах в их с братом группе «Гемо-гоблины», став Маккартни для своего Леннона и придумав слова для их единственной песни собственного сочинения «Ты на вкус как вишенка». Высушивали собственную кровь и накуривались ею, дурея в багровой мари перед тем как отправиться в школу.

Уилл, конечно, вел его скользкой дорожкой, но он спас ему жизнь, и это многое значило.

Питер закрывает глаза, стоя под душем.

Он погружается в воспоминания.

Он видит горящую на воде баржу в нескольких километрах внизу и как они поднимаются все выше и выше. Баржа уменьшается и исчезает из виду, как золотой свет детства в надвигающейся тьме.

Ночное создание

Тревога Хелен неуклонно нарастает. Завтра пропавшего парня начнут искать с собаками. Выведут все поисковые отряды прочесывать всю местность отсюда до Фарли.

На земле найдут кровь и следы. А до этого – возможно, уже с утра – полиция приедет сюда допрашивать Клару. И других участников вечеринки тоже опросят, а Хелен даже не потрудилась узнать у Клары, что им может быть известно.

Ее успокаивают только три вещи.

Во-первых, ни один здравомыслящий человек не станет подозревать худенькую миниатюрную веганку, которую даже после уроков ни разу не оставляли, в убийстве парня вдвое крупнее ее.

Во-вторых, она вчера видела свою дочь голой в душе и точно знает, что на той – ни царапинки. Так что чью бы кровь полиция ни обнаружила, она будет не Кларина. Конечно, найдутся следы ее ДНК и слюны, смешанной с его кровью, но потребуется недюжинное воображение, чтобы придумать, как именно Клара могла прикончить парня без применения оружия и не пролив ни капли собственной крови.

И в-третьих, тело парня – единственное веское доказательство случившегося – никогда не найдут, поскольку Питер убедил ее, что улетел достаточно далеко, прежде чем сбросить его в воду.

Остается надеяться, что эти три факта помешают полиции даже заподозрить Клару в ее вампирской сущности.

И все равно Хелен не может не думать, насколько нехорошая сложилась ситуация. Прошлой ночью они не успели зачистить следы от колес, хотя в былые времена они себе такой небрежности не позволяли. Возможно, Питеру стоило вернуться на рассвете и заровнять землю там, где он тащил тело. Возможно, это стоит сделать сейчас, пока не поздно. Возможно, ей пора перестать молиться, чтобы пошел ливень, и начать действовать.

Разумеется, она понимает, что если бы вчера тоже глотнула крови, то сейчас была бы так же спокойна, как муж и дочь. Стакан был бы наполовину полон, а не наполовину пуст, и она была бы полна уверенности, что они в любой ситуации сумеют заговорить чью угодно кровь даже без Уилла. Ни один полицейский Йоркшира не поверил бы, что их дочь – убийца, а тем более – настоящее ночное создание.

Но она давно не пила крови, и тревоги кружат и галдят вокруг нее, словно стая голодных воронов.

И самый страшный, самый голодный ворон – это Уилл. Каждый раз, когда она смотрит в окно на его трейлер, ей кажется, что он одним своим видом свидетельствует о виновности Клары, о виновности их всех.

После ужина Хелен решается поделиться своим беспокойством. Она напоминает членам семьи, что двадцать четыре часа с момента пропажи парня почти истекли и скоро полиция придет опрашивать возможных свидетелей, а поэтому им надо выработать единую тактику. Но ее никто не слушает – кроме Уилла, который просто отмахивается.

Он объясняет Питеру и Хелен, насколько изменилась работа полиции.

– Вампиры стали особенно активны в середине девяностых. И власти перестраховались. Создали специальное сообщество для взаимодействия с органами правопорядка. Есть даже особый список тех, кого трогать нельзя. Ты же знаешь вампиров. Они тащатся от иерархии. Короче, я в этом списке.

Это немного успокаивает Хелен.

– Но там нет Клары. И нас.

– Да. И Общество Шеридана вносит в него только самых активных. Но у нас все впереди, можно оттянуться.

Хелен жестко смотрит на него.

– Пойми, – говорит Уилл, – не полицию надо бояться. Точнее, не только полицию. Опасны те, кому ты причиняешь боль. Вот им действительно не пофиг. Матерям, отцам, мужьям, женам. От них как раз так просто не отделаешься, – он смотрит Хелен прямо в глаза и так многозначительно улыбается, что она ощущает всем существом, как сквозь его поры просачиваются тайны и заполняют комнату. – Именно так и происходит, когда задеваешь чьи-то чувства, Хелен. Тогда и следует волноваться.

Он откидывается