Серебряный Ашолотль - Анна Альфредовна Старобинец
– Кого?
– Сан Саныча – охранника, который у Самсона пасется. Апельсиновый вкус. Любимая вкусняшка Сан Саныча. Он душу за них продаст. Я повадки его давно изучил.
– То есть… что же… он их съест – и что с ним случится? Он что, умрет?
– Что за чушь! Я Рыбак, а не убийца. Он просто захочет спать. Часа два у тебя там будет, пока не проснется.
Продавец сунул «тик-так» туда же, к бабочкам, и протянул Шимону мордушку.
– Только… сколько это все стоит? – с тревогой спросил Шимон. – Серебро – это очень дорого. У меня столько нету.
– На благое дело, на подвиг, на победу над злом – бесплатно.
* * *
Когда тварь заглотнула связку оранжевых мертвых бабочек, попыталась выбраться, не пролезла в узкую горловину, попыталась снова, не смогла и забилась бешено и отчаянно в серебряной клетке-ловушке, Шимон не испытал ни радости героя-победителя, ни торжества поймавшего добычу охотника, ни счастья ученого-исследователя, получившего в свое распоряжение уникальную особь. Все прошло так строго по плану, так удачно, легко и просто, так не похоже на подвиг, что Шимону стало казаться, что это все вообще не взаправду: и охранник, послушно уснувший в своей будке после щедрой горсти «тик-така», и туристы, и пенсионеры, тетки с колясками, дисциплинированно покинувшие территорию парка ровно в шесть вечера, и тускло поблескивающие в густеющих сумерках лев и Самсон, и он сам, Шимон, оставшийся в парке после закрытия и расковырявший ледяную коросту в бассейне у ног Самсона, и серебряная мордушка, которую он погрузил в ледяную воду, и вода, такая мелкая, что часть мордушки высовывалась наружу, и тропические бабочки, нашедшие избавление от страданий в этой воде, и Серебристый Ашолотль, клюнувший на приманку почти мгновенно, – все казалось ненастоящим, придуманным, неслучившимся.
Только голос, звучавший не из мордушки, не откуда-то извне, а внутри головы Шимона, этот голос, тихий и безнадежный, – только он казался реальным.
«отпусти меня
отпусти меня
отпусти меня»
Шимон резко выдернул из воды мордушку с Серебряным Ашолотлем – все же был он не серебристым, а именно серебряным, темным с прозеленью, точно такого цвета, как и его ловушка – и взглянул в его рыбьи глаза, черные с красными крапинами, похожие на два круглых тлеющих уголька.
– Ты разумное существо? – спросил Шимон. – Это ты со мной сейчас говоришь?
«я с тобой говорю
отпусти меня»
Рот у твари даже не дрогнул. Он был сложен в гримасу, в подобие застывшей грустной улыбки.
– Ты демон? Древнее зло?
«я не демон
я никому не делаю зла»
– Я как же белки? Я видел беличью лапку. Это ведь ты?
«мне хотелось есть
я спал в трубе, а потом проснулся
я не мог выбраться из фонтана, канал осушен, мне нельзя без воды
я поймал белку
отпусти меня
ну пожалуйста»
– Я не могу тебя отпустить. Я ученый, – Шимон втянул сопли. – То есть я хочу стать ученым, как папа. Я поймал тебя, чтобы изучать. Ты – неизвестный науке вид. Я опишу тебя и прославлюсь, и обо мне расскажут на всех каналах, я буду ездить на научные конференции, и обо мне услышит мой папа и будет гордиться, а весь класс мне будет завидовать, а я буду над ними смеяться, как смеются над дураками – открытым ртом.
Шимон не знал, зачем он все это рассказывает пойманной твари. Тем более если тварь ему врет, притворяется безобидной, а на самом деле – древнее зло. Но он внезапно перестал контролировать свою речь, как будто стерлась разница между мыслями и словами, и он просто говорил то, что думает.
«ты можешь говорить со мной молча
я слышу твои мысли, как ты слышишь мои
я слышу твою правду, как ты слышишь мою
я не вру, потому что мыслями врать невозможно»
«Тогда почему они – и Рыбак, и предок Рыбака, и царица, и вообще все – сочли тебя адской тварью?» – спросил Шимон молча.
«они испугались собственных страшных мыслей
и того, что я эти мысли слышу
я не вру, Шимон
я тот, кто я есть
ашолотль теокуитатль на языке ацтеков
это дословно значит серебряный ашолотль
но вы зовете меня иначе
золотая рыбка – так вы меня зовете»
– Золотая рыбка?! Которая исполняет желания? – от изумления Шимон потерял концентрацию и снова заговорил вслух. – Но ты же совершенно не золотой!
«это ошибка перевода
на самом деле, конечно, рыбка серебряная
в языке ацтеков не было разницы между золотым и серебряным
просто что-то драгоценное и блестящее
отпусти меня, и я исполню твое самое большое желание»
– Я хочу, чтобы ко мне…
«я слышу, чего ты хочешь
чтобы к тебе вернулся твой папа»
– Да. Если ты правда волшебная рыба и исполняешь желания, пусть папа вернется прямо сейчас! Исполнишь желание – отпущу! – Шимон оглянулся, шаря взглядом по тускло-желтым, восковым в свете фонарей сугробам и золотым статуям, как будто и правда верил, что папа сейчас возникнет из ниоткуда.
«А не исполнишь сейчас же – не отпущу, – добавил Шимон уже молча, – буду на тебе ставить опыты».
«„сейчас же“ я не могу
только позже
отпусти меня, и я исполню твое желание»
– Врешь, врешь, врешь! – Шимон сорвался на визг: на секунду, на пару секунд он поверил, что сейчас увидит отца; расставаться с этой надеждой было почти физически больно. С того дня, как отец их предал, Шимону в солнечное сплетение, как в бабочку-наживку, воткнулась тонкая, невидимая игла. И теперь эту иглу из него как будто бы вынули – и тут же снова насадили его на другую, еще более острую. – Ничего ты не исполнишь! Ничего ты не можешь! Мог бы – сделал бы сразу!
«я могу
но для этого мне надо сначала превратиться во взрослую особь
желания исполняют только взрослые рыбы
серебряные рыбы
а я еще личинка»
– Ты – личинка?! Ты ведь живешь уже много веков!
«я не хотел превращаться
видишь, у меня лапки»
Через широкие щели в мордушке Шимону хорошо видны были лапки твари: недоразвитые, беспомощные, короткие, с перепончатыми, тонкими, полупрозрачными пальчиками.
«у меня лапки, а после превращения их не станет
я не хотел терять лапки
и еще я совсем разучусь дышать над водой
сейчас я умею немного дышать на суше»
– Значит, ты никогда не исполнял никаких желаний? Тогда откуда все эти сказки про золотую рыбку и рыбака?
