Ужасы войны - Тим Каррэн
Боуэс крикнул своим людям искать укрытие, и он видел почерневшие напряженные лица и выпученные белые глаза в свете ракет, а затем раздался оглушительный взрыв, и трое людей неподалеку были разорваны в клочья. Кровь и осколки костей ударили в сержант-майора и сбросили его в грязь.
Вспышки ослепляли, крики раздавались повсюду. Взрывы и выстрелы. Люди пытались бежать через заполненные водой траншеи, среди вони крови, мяса, опорожненных кишок и смерти... повсюду была смерть.
Боуэс выбрался из грязи и толкал людей вперед, через разрезанную проволоку. Он сам выбрался, когда новые минометные снаряды вгрызлись в траншеи, взрываясь с фонтанами огня и дыма. Грязь и зараженная вода лились сверху. Ударная волна швырнула Боуэса лицом в сырую, мерзкую на вкус землю. Развороченное дерево приняло снаряд и взлетело в воздух, разлетевшись на куски.
Кто-то застонал, что ослеп.
Кто-то другой спрашивал, где его ноги.
Сержант-майор был весь в крови, грязной воде и покрыт пылью и пеплом. Но он должен был сплотить этих людей, пока не стало слишком поздно, он должен был...
Но тут земля перед ним взорвалась, и его ударило комьями почвы, воды и мокрых кусков. Люди кричали, и, возможно, он тоже. Возможно, он даже потерял сознание на мгновение, потому что очнулся сидя, с болью в руке. Несколько осколков застряли в его левом бицепсе. Еще одна ракета осветила бойню изувеченных людей. Один из них побрел обратно к немецким линиям, держа кишки, вываливающиеся из дымящейся дыры в животе. Другой размахивал своей оторванной рукой в воздухе.
И тогда обезумевший, исступленный голос завопил:
- Газ... гааааз... гааааз...
Те, кто еще был цел и не сошел с ума, лихорадочно хватались за противогазы, пока снаряды взрывались с глухими, гулкими ударами. Боуэс надел свой, молясь, чтобы остальные сделали то же, вспоминая людей в госпиталях, жертв газа, извергающих кровавые куски легких. Он слышал, как на немецких линиях тревожно звонит колокол.
К тому времени газ был повсюду - желтые, ядовитые облака, прилипшие к земле. Люди кашляли, блевали, некоторые хихикали и рыдали.
Где-то позади, на передовых немецких линиях, слышались крики, вопли и выстрелы. И что, во имя Христа, это значило? Контратака? Немцы явно были под ударом, если только они не обстреляли свои собственные траншеи.
Ничего не имело смысла, абсолютно.
Еще одна парашютная ракета загорелась в небе, падая, как горящий метеорит. Боуэс увидел, что большинство его людей мертвы. Некоторые успели надеть маски. Большинство были безнадежны. Один солдат слепо брел вперед, и, похоже, он нес что-то. Кажется, двух или трех детей. Но он их не нес; они цеплялись за него, как пиявки, грызя и разрывая его.
И тогда сержант-майор услышал звук.
Скрежещущие зубы.
И тогда начались настоящие крики.
5
Два дня спустя, с рукой на перевязи, Боуэс нашел Стаббса. Он обнаружил его вдали от фронта, в одной из бесчисленных тыловых траншей. Тот сидел на деревянной скамье, тупо наполняя сырые, заплесневелые мешки песком. Другие мужчины с остекленевшими глазами делали то же самое.
Он посмотрел на сержанта-майора, выдавил мрачную, полную ненависти ухмылку.
- Тоже контуженный, дорогуша? Здесь все такие, - из его горла вырвался болезненный смех. - Все сумасшедшие. Слишком безумные для фронта. Они рассказали тебе, что с нами там случилось?
Боуэс лишь мрачно кивнул.
- Слышал.
- Пигги мертв, Железный Сержант. Ты, ублюдок.
- Мне жаль, - только и смог сказать Боуэс.
Командование рассказало ему все. Капитан был обеспокоен. Он был уверен, что Стаббс контужен; иначе и быть не могло с такой дикой историей. Но когда капитан пересказывал ее Боуэсу, в его глазах читался страх. Потому что это был не первый раз, когда он слышал о таком. Он выглядел еще хуже, когда Боуэс рассказал, что видел у немецких линий.
- Верно, - сказал капитан. - Проклятое грязное дело. Слышал подобные истории. Такого не должно быть. Эта война и без того тяжела. Поручаю тебе разобраться, сержант-майор.
Затем он вышел из командного бункера, выглядя как человек, которому срочно нужно в уборную, но он не может ее найти.
Какое-то время Боуэс и Стаббс молчали. Они никогда не ладили. Стаббс - доброволец. Боуэс - солдат по призванию. Но иногда общий опыт, общие страдания создают связь. Боуэс зажег сигареты для обоих - хорошие, американские.
Выдохнув облако дыма, Боуэс рассказал капралу Стаббсу, что случилось с рейдовой группой. Он говорил легко и с полной уверенностью.
- Я выжил, пробравшись обратно к заброшенным немецким траншеям. Я бросал гранаты в эти маленькие ужасы и бежал. Ночь провел под кучей червивых немецких трупов, но выжил. А теперь капитан свалил все на меня. Он не хочет иметь с этим ничего общего.
Боуэс опустил некоторые детали, вроде того, как тварь прыгнула на него, и как он разрубил ее в кровавые ленты траншейным ножом. Как схватил ее за сальные, свалявшиеся волосы и отрезал голову, и как эта отрубленная голова смотрела на него, скаля зубы.
- Они сказали, это боевая усталость, - сказал Стаббс раненым голосом. - Обращались со мной, будто я полоумный. И, может, так и есть. Может, я до сих пор такой. Но я видел это, сэр, видел в их глазах.
- Что видел?
- Веру. Они мне поверили и были напуганы. До смерти перепуганы этой мыслью.
Утреннее солнце тщетно пыталось пробиться сквозь густой туман и дым, висевшие в небе, словно сгущенный жир. Вдалеке гремело. Стрекотал пулемет; несмотря на ужасы, которые они оба пережили, ужасы, что делали зверства войны почти тривиальными, сражения продолжались. Война не остановилась. Она даже не замедлилась.
Боуэс затянулся сигаретой, почесал шею, где его укусила вошь.
- Я слышал это раньше, знаешь. Этот зубной скрежет. За последний год или около того... я слышал его в тихие ночи в ничейной земле. Скрежет и скрежет.
Стаббс не признался, слышал ли он. Он сжал губы в тонкую белую линию, вспоминая последний взгляд на Пигги.
- Что, черт возьми, это такое, сержант-майор?
Боуэс откашлялся.
- Гули. Это гули.
- Гули, - повторил Стаббс, пробуя слово на вкус и находя его неприятным. - Гули.
Боуэс мрачно кивнул.
- Да, видишь ли, я служил в полку Китченера в Северном Судане в 97-м и 98-м. Мы сражались с махдистами зубами и когтями в Омдурмане и Хартуме. К нам были прикомандированы египетские силы. Хорошие ребята, но суеверные, -
